– Почему вы столько времени не выходили на связь? – прямо спросил его «гэбист». – Помните, что мы, «русские», никогда не бросаем своих людей на произвол судьбы, но никогда и не прощаем тех, кто бросает нас.
– Вы мне угрожаете? – спросил Левинзон.
– Я вас предупреждаю, – услышал он в ответ. – И напоминаю о данных вам письменно обязательствах. Думаю, с любой точки зрения вам есть чего опасаться…
Но к тому моменту Левинзон уже принял окончательное решение.
Вылетев из СССР, он перестал откликаться на все сообщения из Москвы, и вскоре, что самое странное, его и в самом деле оставили в покое. Возможно, это объясняется тем, что в 1990 году дела в СССР шли все хуже и хуже, лихорадивший страну экономический кризис развивался на фоне кровавых межнациональных конфликтов, и в какой-то момент КГБ стало просто не до Израиля и не до скромной фигуры Шимона Левинзона, который, кстати, вернулся в Бангкок в надежде снова найти хорошо оплачиваемую работу или заняться бизнесом.
Между тем набиравшие в СССР силу деструктивные процессы открывали перед израильскими спецслужбами все новые возможности для получения информации об этой стране и ее антиизраильской деятельности. И летом 1990 года в «Моссад» поступило сообщение о неком израильтянине, который в 80-х годах активно работал на советскую разведку. Никаких примет израильтянина информатор сообщить не мог, и единственные сведения, которыми он обладал, сводились к тому, что советский шпион в свое время работал в Бангкоке и его вербовка была осуществлена во время посещения им советского посольства в этом городе.– Это была дьявольская головоломка, – вспоминал тогдашний начальник «Моссада» Яаков Пери[40]. – За последние 10-15 лет в Бангкоке работали и жили тысячи израильтян. Для того чтобы поставить на прослушивание и допросить каждого из них, не хватило бы персонала самых больших спецслужб мира. К счастью, наш информатор в Москве в своей следующей шифровке несколько облегчил нам задачу: он сообщил, что фамилия шпиона начинается на букву «Л», а его кодовая кличка была Марк. Мы начали отбирать всех израильтян, которые жили в Бангкоке в течение последних десяти лет и фамилия которых начиналась на «Л». Получился большой, но все же более-менее реальный для начала работы список. На первом этапе мы решили отобрать из списка людей, у которых могли быть те или иные материальные трудности, способные подтолкнуть их к шпионской деятельности. В списке оказался и Шимон Левинзон. Конечно, мы не верили в его причастность к этой истории, но, учитывая, что он был посвящен в важнейшие секреты страны, решили проверить и его. Получив разрешение на прослушивание всех его телефонных разговоров, мы выяснили, что у него действительно имеются огромные долги за дом, которые он все время пытается и никак не может выплатить. Затем нам стало известно, что в 1983 году, когда «железный занавес» еще был опущен, он летал в Москву – русские поставили свою визу в его израильском паспорте. Таким образом, пасьянс начал сходиться…
И все же когда все сошлось и стало ясно, что полковник в отставке Шимон Левинзон и в самом деле занимался шпионажем в пользу России, многие отказывались в это поверить.
– У меня это просто не укладывается в голове, – сказал тогда один из следователей ШАБАКа. – Когда этим занимается новый репатриант из СССР, которому задурили голову советской пропагандой и у которого зачастую нет денег на элементарные нужды, все еще объяснимо. Но ведь Левинзон – сабра, соль земли Израиля! Из религиозной семьи! Как он мог?! Что должно было произойти?! Может быть, он был обижен на государство? Но ведь не было у него для этого повода: он получал самые высокие посты, он был демобилизован в чине полковника! Может, ему не хватало денег? Но ведь у него вполне приличная пенсия! В конце концов, никто не заставлял его покупать такой большой дом за такую огромную сумму! Нет, я его не понимаю! И первый вопрос, который я ему задам, будет вопрос о том, неужели ему не стыдно?!
Но для того, чтобы задать этот вопрос, сначала нужно было сделать так, чтобы Левинзон захотел приехать в Израиль. Так как в конце 1991 года его дочь должна была призываться в армию, Левинзон, конечно же, появился бы в это время на родине, но ждать столько месяцев в ШАБАКе не хотели. А потому одну из крупных государственных компаний попросили сделать Левинзону деловое предложение, от которого тот не смог бы отказаться.
И Шимон Левинзон клюнул на эту удочку.
… Среди пассажиров, прибывших в аэропорт Бен-Гурион 332-м рейсом Цюрих-Тель-Авив 15 мая 1990 года, был и невысокий мужчина в очках с лицом типичного еврейского интеллигента. Лишь приглядевшись к нему, можно было заметить, что в его осанке, в подчеркнутой элегантности и аккуратности в одежде чувствуется «армейская косточка». Стоявший на паспортном контроле чиновник бросил беглый взгляд на его документы, равнодушно кивнул куда-то в сторону, и мужчина отправился получать свой багаж. Но в тот момент, когда он стоял в очереди, дожидаясь, когда по транспортеру наконец поползут его чемоданы, к нему подошли два человека и, предъявив удостоверения сотрудников ШАБАКа, попросили следовать за ними. Когда Шимон Левинзон вошел в находящийся в здании аэропорта кабинет следователя ШАБАКа, тот пристально посмотрел в глаза своему собеседнику и сказал: «Прежде чем наши отношения перейдут на иной уровень, мне бы хотелось задать вам, господин полковник, один личный вопрос. Неужели вам не стыдно?!»
Как рассказывают сами следователи, Левинзон сломался почти сразу – было видно, что его давно уже мучила совесть за собственное прошлое, и он хотел излить душу. Кстати, для всех своих родных и знакомых Шимон Левинзон с того дня пропал без вести: вылетел из Цюриха, благополучно добрался до Тель-Авива и исчез, словно провалился сквозь землю. Лишь его жене Яэль была рассказана правда под расписку о неразглашении.
Судебный процесс по делу Шимона Левинзона длился долго – почти два года. Представители ШАБАКа и «Моссада» настаивали на том, что Шимон Левинзон должен понести самое суровое наказание, так как воспользовавшись своим высоким служебным положением, он нанес колоссальный ущерб безопасности Израиля, нарушил кодекс офицерской чести и т. д. И судья Элиягу Виноград поначалу, похоже, склонялся к тому, чтобы поддержать требование обвинения о самом суровом наказании. Однако адвокат Шимона Левинзона Амнон Зихрони в качестве свидетелей защиты выставил Ариэля Шарона и Рафи Эйтана (бывшего начальника отдела разведки в министерстве обороны, ныне – лидера партии пенсионеров «Гиль»). Оба они утверждали на суде, что за время службы в армии Шимон Левинзон принес немало пользы Израилю, а Рафи Эйтан вдобавок пытался доказать, что нанесенный им ущерб безопасности Израиля не так уж велик.
– Если оценивать важность государственных секретов по 12-балльной шкале, то Левинзон выдал русским секреты приблизительно 6-й степени важности, – пояснил свою мысль Эйтан.
В итоге Шимон Левинзон был приговорен к 12 годам тюремного заключения, но в 1998 году, несмотря на протесты ШАБАКа и «Моссада», амнистирован, отсидев только две трети своего срока.
На этом историю самого титулованного советского разведчика можно считать законченной.
Часть 2.
Острие полумесяца. Спецслужбы исламских стран против Израиля
1955.
Клизма для капитана
Ульрих Шнепт не был арабским шпионом в полном смысле этого слова – он просто продал египетской разведке ту скудную информацию о ЦАХАЛе, которой обладал. Но любопытно, что именно с бывшего офицера СС Ульриха Шнепта, по сути дела, и начинается история международного отдела «Моссада» – новой, мощной структуры в израильской разведке, вписавшей поистине блестящие страницы в ее историю. Все дело было в том, что для первого главы «Моссада» Исера Харела задача упрятать Шнепта за решетку стала делом принципа.
А мало кто мог встать Харелу поперек дороги, когда речь заходила о принципах…
Как выяснится потом, в ходе его допросов, первые воспоминания Ульриха Шнепта связаны с Кенигсбергом, точнее, с расположенным в городе сиротским приютом, куда мать отдала Ульриха сразу после его рождения. Потом его усыновила небогатая, но прочно стоящая на ногах семья Кляйнов, однако Шнепт через всю жизнь пронес ненависть к Кенигсбергу, которая почему-то невольно перекинулась и на самого великого уроженца города – философа Иммануила Канта.
С отрочества Ульрих Шнепт мечтал покинуть Кенигсберг, и в 1941 году ему это наконец удалось – благодаря своему высокому росту и прекрасной физической форме Шнепт оказался в рядах СС. 22 июня того
