сути дела, находится в состоянии войны?! И по возвращении в Израиль она не замедлила сообщить о возникших у нее вопросах «куда следует».
И когда в конце 1963 года Сами Барух вернулся в Израиль, за ним было установлено постоянное наблюдение…
То, что у Баруха откуда-то появились деньги и он начал с утроенной активностью заниматься как бизнесом, так и политикой, подтвердило предположение о том, что он был завербован египтянами.
Когда же стало известно, что Сами Барух купил билеты на морской круиз для себя, своей подруги и ее детей, возникло опасение (кстати, совершенно необоснованное), что он попытается бежать из Израиля. Это и подтолкнуло главу ШАБАКа Амоса Манора немедленно выписать ордер на его арест.
25 ноября на борт теплохода «Билу» вслед за пассажирами поднялись двое мужчин в штатском. Войдя в каюту, которую уже заняли Сами Барух и его спутники, один из мужчин представился таможенником, попросил всех сидящих предъявить документы, а затем сказал, что хотел бы выяснить с Сами Барухом кое- какие детали относительно источника имеющейся у него валюты.
– Да, конечно, – согласился Сами Барух.
Эта просьба не только не насторожила его, но и не вызвала удивления. Тогда в Израиле все операции с валютой контролировались государством, разрешенная к вывозу из страны денежная сумма в инвалюте была строго регламентирована и при выезде за рубеж израильтянам приходилось проходить через изнурительные допросы о том, где именно они купили имеющиеся у них в наличии доллары, марки и франки.
Оказавшись с глазу на глаз с незнакомцем в отдельной каюте, Сами Барух с ходу заявил, что он готов представить все необходимые документы, подтверждающие, что имеющиеся у него доллары он приобрел совершенно законным путем.
– И все-таки, господин Барух, у меня есть ощущение, что вы от меня что-то скрываете, – неожиданно произнес незнакомец. – Вы обладаете некой тайной, которая давно тяготит вас и которой вы бы с удовольствием с кем-нибудь поделились…
– А у меня есть ощущение, что вы не совсем обычный таможенник, – стараясь сохранять хладнокровие, ответил Барух.
– Вы догадливы. Я – сотрудник ШАБАКа. И если уж мы начали играть в ощущения, то позвольте вас спросить: «Нет ли у вас ощущения, что задуманный вами круиз не состоится?..»
Стоит отметить, что Сами Барух на допросах подробно рассказал о том, при каких обстоятельствах он вышел на связь с египтянами, что делал в Египте и т. д. При этом он постоянно подчеркивал, что не нанес никакого ущерба безопасности Израиля по той простой причине, что у него не было времени этого сделать. Впрочем, ему это мало помогло. В январе 1965 года Иерусалимский окружной суд признал Сами Баруха виновным в установлении контактов с враждебным государством, передачи этому государству информации об Израиле и готовности передавать ему информацию, которая могла бы нанести ущерб безопасности Израиля. На основании вышеназванных трех пунктов обвинения Сами Барух был приговорен к 18 годам тюремного заключения.
В мае 1965 года Верховный суд Израиля под председательством Моше Зильберга отклонил апелляцию Баруха и оставил вынесенный ему приговор в силе.
Нужно ли говорить о том, что опубликованное в СМИ сообщение о том, что «известный бизнесмен, один из лидеров движения «Молодой Израиль» Сами Барух арестован по подозрению в шпионаже», произвело эффект разорвавшейся бомбы?! Израильские сефарды были готовы бороться против израильского истеблишмента, они ратовали за перемены в стране, но отнюдь не собирались поддерживать египетских шпионов.
И недавние сторонники отшатнулись от остальных лидеров «Молодого Израиля», как от прокаженных. Движение начало стремительно терять популярность, и вскоре стало ясно, что у него нет никаких шансов на победу на выборах. Некоторые наиболее ретивые приближенные Ицхака Иммануэля, правда, пытались утверждать, что дело Сами Баруха было специально сфабриковано ашкеназом Амосом Манором, чтобы не дать представителям сефардов прорваться к власти, но их уже никто не желал слушать.
Что касается самого Шмуэля (Сами) Баруха, то, отбыв положенное ему наказание, он покинул Израиль и его дальнейшая судьба неизвестна.
1969.
Обмен с возвратом
Так уж сложилось, что судьба египетского разведчика Абд Эль-Рахима Карамана тесно переплелась с историей неудавшегося израильского разведчика Баруха Мизрахи. А если к тому же учесть, что обе эти истории довольно характерны для противостояния разведслужб Израиля и арабских стран в конце 60-х – начале 70-х годов, то они вполне заслуживают отдельного рассказа…
Абд Эль-Рахим Караман принадлежал к одной из самых богатых и влиятельных арабских семей, проживавших в Палестине. Его отец владел десятками магазинов и различных предприятий в районе Хайфы, а также обширными сельскохозяйственными угодьями в окрестностях этого города, в Кармельском лесу и в Галилее.
И – что немаловажно – отлично ладил с евреями. Именно поэтому когда тысячи хайфских арабов покинули город, семья Караман в нем осталась и получила израильское гражданство.
Однако евреи надолго запомнили поведение арабов весной 1948 года, и потому по меньшей мере в первое десятилетие существования Израиля оставшимся на его территории арабам приходилось и в самом деле нелегко. На каждого из них смотрели как на потенциального шпиона или террориста; в ряде арабских населенных пунктов действовал комендантский час, и нет ничего удивительного в том, что даже весьма зажиточные израильские арабы не чувствовали себя в те годы полноценными гражданами страны. Видимо, это и определило отношение к Израилю Абд Эль-Рахима Карамана, которому в 1948 году исполнилось 15 лет.
Будучи наследником огромного отцовского состояния, получивший прекрасное европейское образование, он явно чувствовал себя неуютно в своем огромном доме, располагавшемся в одной из прилегающих к Хайфе арабских деревушек. Поначалу Абд Эль-Рахим пытался вести тот же образ жизни, что и его отец, дважды женился на очень хорошеньких женщинах, дважды развелся и наконец в середине 50-х уехал разгонять тоску в Париж. И вдруг, оказавшись на берегу Сены, молодой арабский миллионер обнаружил, что… тоскует по родной Хайфе и по пейзажам Галилеи, которую он часто посещал, объезжая отцовские сады и поля.
А еще там, в Париже, к Абд Эль-Рахиму впервые пришла настоящая любовь. Любовь звали Моника, она была француженкой, а так как чувство было взаимным, Моника согласилась принять ислам и переехать вместе с любимым в Хайфу.
Дальше все происходило, как в старой-старой сказке: Абд Эль-Рахим и Моника жили год за годом в любви и согласии, но детей у них не было. И в 1967 году, вскоре после Шестидневной войны, супруги решили усыновить ребенка. Причем не просто ребенка, а сироту из числа палестинских беженцев. Движимые этой благородной целью Моника и Абд Эль-Рахим снова оказались в Париже и едва ли не из аэропорта направились в египетское посольство с просьбой помочь им найти и усыновить мальчика.
Однако секретарь египетского посольства не спешил с ответом. Его заинтересовал этот богатый, образованный араб, живущий в Израиле, и он сообщил об Абд Эль-Рахиме Карамане работавшему при посольстве представителю египетской разведки, добавив, что гость из Израиля может пригодиться ему в будущем.
Но резидент египетской разведки в Париже отнюдь не спешил с вербовкой нового агента. Для начала он тщательно проверил, не является ли Абд Эль-Рахим агентом израильских спецслужб, подосланным израильтянами под благовидным предлогом в посольство именно в расчете на то, что египтяне клюнут на эту удочку и предложат ему сотрудничество. Убедившись, что это не так, он позвонил из Парижа в Лондон – туда, где обретался начальник европейского отдела египетской разведслужбы Абд Эль-Магид Эль- Фатах.
И в один из дней, когда, все еще дожидаясь ответа из египетского посольства, Абд Эль-Рахим коротал время за чашкой кофе в одном из парижских кафе, к нему за столик подсел необычайно элегантный мужчина лет тридцати. Они разговорились, незнакомец представился владельцем крупной компании по производству и оптовой торговле различным сельскохозяйственным оборудованием, а узнав, что Абд Эль-
