Мизрахи в его разведшколе, обучаясь всему, что обязан знать и уметь хороший боец невидимого фронта.
Вот только в «бой» Баруху Мизрахи вступить, по сути дела, так и не удалось. Он направлялся в Йемен после того, как в этой стране произошел государственный переворот. Еще в самолете он разговорился со своим попутчиком, и они так понравились друг другу, что решили, перед тем как расстаться, пообедать в аэропорту вместе. Между тем новый знакомый Мизрахи был одним из лидеров йеменской оппозиции, и потому едва он ступил на родную землю, его тут же взяли под наблюдение агенты местной Службы безопасности. А заодно – и Баруха Мизрахи, которого они поначалу приняли за близкого друга оппозиционера.
Вскоре Служба безопасности Йемена поняла, что Мизрахи является чьим-то шпионом, но еще не знала, чьим именно. Однако на первом же допросе Мизрахи подвергся таким нечеловеческим пыткам, что не только отказался от своей легенды, но и признался, что прибыл окольным путем из Израиля, назвал имена восьмерых действовавших на территории Йемена израильских агентов, перечислил имена всех известных ему руководителей ШАБАКа и «Моссада», а также поведал о системе подготовки разведчиков в Израиле.
После того как Мизрахи в назначенный день не вышел на связь, а затем были арестованы все члены израильской разведсети в Йемене, в Тель-Авиве поняли, что произошло, и дипломатическими путями сообщили йеменскому правительству, что если арестованный ими израильский разведчик будет подвергнут пыткам или если факт пыток уже имел место и они будут продолжены, то Израиль не ручается за безопасность ни одного члена правительства или руководителя спецслужб Йемена. Это было время, когда угроз Израиля в арабском мире боялись и этим угрозам еще верили, а потому в июне 1972 года, спустя два месяца после ареста Баруха Мизрахи, по государственному ТВ Йемена прозвучало официальное сообщение о том, что в мае в Аль-Худайдае был арестован опасный израильский шпион. Шпион этот, говорилось в сообщении, в настоящее время находится в тюрьме, дал необходимые показания, и его жизни и здоровью не угрожает никакая опасность. Затем диктор добавил, что на правительство Йемена оказывается массированное давление со стороны определенных дипломатических кругов, требующих немедленно освободить израильского шпиона, но правительство Йемена на эти провокации, само собой, не поддастся. Ну, а так как шпион является уроженцем Египта, то и будет выдан Йеменом для суда именно в эту страну.
В Израиле данное сообщение поняли правильно: пытки в отношении Баруха Мизрахи прекращены, меньше всего правительство Йемена желает связываться с Израилем и его сумасшедшей премьершей Голдой Меир, а потому дальше о судьбе разведчика следует спрашивать с египтян. Египетский суд, в свою очередь, приговорил Мизрахи к пожизненному заключению. И уже сидя в египетской тюрьме, Барух узнал, что оставшаяся в Израиле жена подарила ему третьего сына.
Поначалу Израиль при посредничестве Евгения Примакова предложил обменять Баруха Мизрахи на арестованного приблизительно в то же время в Израиле советского разведчика Юрия Линева, однако египтяне сочли этот обмен неравноценным.
Затем грянула Война Судного дня, в которой сначала Египет верил, что вот-вот одержит грандиозную победу, но после знаменитого броска Шарона через Суэцкий канал стал думать о том, как не допустить израильские танки в Каир. В результате переговоры об обмене пленными возобновились только зимой 1974 года, и теперь в обмен на Баруха Мизрахи и еще одного незадачливого израильского фермера, по ошибке забредшего на египетскую территорию, Израиль предложил выдать Египту Абд Эль-Рахима Карамана и Тофика Фаида Батаха.
Это предложение было принято, и 3 марта 1974 года египетские тюремщики велели Мизрахи собрать до следующего утра свои вещи, хотя собирать ему было особенно нечего. Утром 4 марта его вывели в тюремный двор, посадили в машину с закрытыми окнами и повезли к Суэцкому каналу, на берегу которого и состоялся обмен пленными.
Каково же было удивление египтян, когда Абд Эль-Рахим Караман заявил им, что он… вовсе не просил его менять. Караман отказался от предложений поработать в Службе безопасности или на египетском радио, возмутился назначенной ему мизерной – всего в 130 лир в месяц – пожизненной пенсией, но больше всего Абд Эль-Рахима Карамана возмутило то, что египетские власти предоставили ему… статус палестинского беженца.
– Я согласился работать на египетскую разведку в надежде, что вы сделаете так, что исчезнет само понятие «палестинский беженец». А вы вместо этого сделали так, что одним таким беженцем стало больше! – с возмущением выговаривал Караман своим бывшим боссам.
Абд Эль-Рахим продолжал проявлять недовольство и дальше, пока наконец в 1979 году египетские власти не намекнули ему, что он является нежелательным элементом в их стране. После чего Караман переехал во Францию, к своей Монике, и… подал в израильское посольство просьбу восстановить его гражданство и разрешить ему вернуться на родину.
И, как ни странно, в 1995 году такое разрешение было им получено. Еще более странно то, что когда с аналогичной просьбой к Израилю обратился Тофик Фаид Батах, ему было в ней отказано – Батаху разрешили лишь приезжать в Израиль на несколько дней в год в качестве туриста.
Сам Абд Эль-Рахим Караман в 2000 году дал интервью одной из выходящих в Израиле арабских газет. В нем он заявил, что нисколько не сожалеет о том, что 35 лет назад работал на египетскую разведку против Израиля. Более того, если бы ему снова представился такой выбор, он бы поступил точно так же, так как и сегодня убежден, что служил правому делу. Что ж, как и многие другие израильские арабы, Абд Эль-Рахим Караман глубоко убежден, что у Израиля нет права на существование и рано или поздно эта страна должна исчезнуть с политической карты мира…
1972.
Левые арабески
Накануне Войны Судного дня 1973 года сирийская и египетская разведки попытались значительно активизировать свою деятельность в Израиле. И в поисках путей расширения своей агентуры они неминуемо должны были выйти на активистов израильских леворадикальных движений, не видевших никаких причин хранить верность еврейскому государству и одержимых идеями марксизма-ленинизма. Одним из лидеров еврейской подпольной группы, намеревавшейся осуществлять диверсии и теракты в Израиле, был Уди Адив – уроженец кибуца Ган-Шмуэль, выросший в семье убежденных марксистов. Детство Адива прошло на фоне портретов Ленина и Сталина, и это обстоятельство, по сути дела, и определило всю его последующую судьбу…
Впрочем, сами основатели кибуца Ган-Шмуэль умели совмещать свои социалистические взгляды с израильским патриотизмом. А потому в 1964 году, когда ему исполнилось 18 лет, Уди Адив отправился служить в израильскую армию. Курс молодого бойца он прошел в артиллерийских войсках, затем сам попросился в десантники и закончил службу уже после Шестидневной войны, в период которой сражался на Иерусалимском фронте.
Однако, еще будучи прыщавым подростком, Адив грезил отнюдь не об освобождении Иерусалима. Нет, в своих мечтах он видел себя одним из бойцов отряда Че Гевары, активным участником мировой революции, подпольщиком, работающим во имя торжества на всей планете идей Маркса, Ленина и Троцкого. Поэтому не стоит удивляться, что еще во время службы в армии Адив примкнул к марксистскому движению «Компас» и подпал под влияние жившего в Ган-Шмуэле одного из тогдашних лидеров движения Илана Леви. Стоит признать, что не попасть под обаяние Илана Леви романтически настроенному юноше и в самом деле было трудно. У этого уроженца Парижа, хорошо знакомого со всей французской богемой, было поистине героическое прошлое: всю жизнь он мотался по миру, организовывая борьбу против французского колониализма, создавая подпольные типографии и радиостанции, координируя деятельность студенческих марксистских кружков и направляя в «нужное русло» студенческие волнения. В Израиле Леви оказался в 1966 году в качестве нового репатрианта, поселился в кибуце, женился и… продолжил свою политическую деятельность.
Члены движения «Компас» первыми после Шестидневной войны вышли на демонстрации против «израильской оккупации» Иерусалима, Иудеи и Самарии и «попрания прав арабского народа», одновременно активно убеждая в своей правоте и привлекая в свои ряды израильских студентов и старшеклассников. Идеи, которые они провозглашали, были настолько неприемлемы даже для социалистического движения
