корреспонденцию с басилевсом и лидерами франков. Он «информировал» императора, — и притом вполне правильно — что союзники боятся его и с нетерпением ждут его ухода из Сирии. Франкам же, а именно, Жослену Эдесскому и Раймонду Антиохийскому он писал так: «Неужели вы не понимаете, что если румляне займут хоть одну крепость в Сирии, то они скоро захватят и все ваши города?» А к простым воинам, византийским и франкским, он засылал множество агентов, большей частью христиан Сирии, имевших задачу распространять деморализующие слухи о приближении огромных армий, идущих ему на помощь из Персии, Ирака и Анатолии.

Эта пропаганда приносила свои плоды, особенно среди франков. В то время как басилевс в золотом шлеме лично руководил стрельбой катапульт, сеньоры Эдессы и Антиохии сидели в шатре и без конца играли в кости. Эта игра, известная в Египте ещё в эпоху фараонов, в XII веке распространилась и на Востоке, и на Западе. Арабы называли её «аз-захр», франки приспособили это слово для обозначения не только самой игры, но и удачи в ней (hasard — случай).

Эти игры франкских князей привели басилевса Иоанна Комнина в отчаяние. Обескураженный безвольностью своих союзников и встревоженный настойчивыми слухами о прибытии мощной вспомогательной мусульманской армии, — на самом деле таковая так и не вышла из Багдада — он снял осаду Шайзара и 21 мая 1138 года отправился в Антиохию. Оттуда он ехал на коне, а за ним пешком шли Раймонд и Жослен, изображавшие его оруженосцев.

Для Зенги это была огромная победа. В арабском мире, где альянс Рума и франков вызвал сильный испуг, к атабегу теперь относились как к спасителю. Он же решил использовать свой престиж, чтобы безотлагательно решить несколько волновавших его проблем и прежде всего проблему Хомса. В конце мая, едва дождавшись окончания сражения у Шайзара, Зенги заключил любопытный союз с Дамаском: он женился на княгине Зоморрод и получил Хомс в качестве приданого. Мать-сыноубийца через три месяца прибыла со свитой к стенам Хомса, чтобы торжественно соединиться со своим новым мужем. В церемонии приняли участие представители султана и калифа Багдада, лица из Каира и даже послы императора Рума, который извлёк уроки из своих неприятностей и решил отныне поддерживать с Зенги более дружеские отношения.

Хозяин Мосула, Алеппо и всей центральной Сирии, атабег поставил перед собой цель овладеть Дамаском с помощью своей новой жены. Он надеялся, что та сумеет уговорить своего сына Махмуда отдать столицу без боя. Но княгиня медлила и прибегала к увёрткам. Не рассчитывая на неё более, Зенги расстался с ней. Но в июле 1139 года, будучи в Гарране, он получил от Зоморрод срочное послание: она сообщала ему, что Махмуд был только что убит, заколот в собственной постели тремя рабами. Княгиня умоляла мужа без промедления прибыть в Дамаск, овладеть городом и покарать убийц её сына. Атабег немедленно отправился в путь. Его совершенно не трогали слёзы его супруги, но он посчитал, что гибель Махмуда можно использовать с выгодой, дабы наконец объединить под своей эгидой всю Сирию.

Но он не принял в расчёт вездесущего Муануддина Унара, который, уступив Хомс, вернулся в Дамаск и взял в свои руки все дела города после смерти Махмуда. Ожидая нападения Зенги, Муануддин спешно разработал в качестве противодействия секретный план. Но поначалу он не стал к нему прибегать и занялся организацией обороны.

Зенги между тем не пошёл прямо на желанный город. Он начал с нападения на древний римский город Баальбек, единственный сколько-нибудь важный населённый пункт, ещё находившийся под властью Дамаска. Зенги намеревался полностью окружить сирийскую метрополию и деморализовать её защитников. В августе месяце он установил вокруг Баальбека четырнадцать мангонел, с помощью которых вёлся непрерывный обстрел в надежде овладеть городом за несколько дней и успеть после этого начать осаду Дамаска до конца лета. В Баальбек удалось войти без труда, но его цитадель, сложенная из камня древнего храма финикийского бога Ваала, сопротивлялась ещё два долгих месяца. Зенги был настолько обозлён этим, что в конце октября после капитуляции гарнизона, получившего гарантию сохранения жизни, приказал распять тридцать семь защитников крепости и содрать живьём кожу с их командира. Этот зверский акт, призванный убедить жителей Дамаска, что всякое сопротивление будет равносильно самоубийству, произвёл, однако, противоположный эффект. Прочно сплотившись вокруг Унара, население сирийской метрополии было более чем когда-либо полно решимости сражаться до конца. В любом случае приближалась зима, и Зенги не мог планировать штурм раньше весны. Унар использовал несколько месяцев передышки, чтобы доработать свой секретный план.

В апреле 1140 года атабег усилил натиск и готовил генеральное наступление. Именно этот момент и выбрал Унар, чтобы реализовать свой план: он попросил армию франков под командованием Фулька придти на помощь Дамаску. Речь шла не просто об ограниченной операции, а о заключении по всей форме союзнического договора, который мог быть продолжен и после кончины Зенги.

Унар уже в 1138 году послал в Иерусалим своего друга, хрониста Усаму Ибн Мункыза[27], для изучения возможности сотрудничества франков и Дамаска в борьбе с правителем Алеппо. Усама был хорошо принят и достиг принципиального соглашения. Посольская миссия была продолжена, и хронист снова отправился в Святой город уже с определёнными предложениями: франкская армия заставит Зенги уйти из Дамаска, силы двух государств объединятся в случае новой угрозы, Муануддин заплатит 20 тыс. динаров для покрытия расходов на военную операцию, и, наконец, будет предпринята совместная экспедиция под руководством Унара для освобождения крепости Баниас, находившейся с недавнего времени в руках одного из вассалов Зенги, и для передачи её королю Иерусалима. Чтобы подтвердить свои благие намерения, Дамаск предоставляет франкам заложников из семей главных лиц города.

Практически это значило жить под протекторатом франков, но население сирийской метрополии смирилось с этим. Напуганное жестокими методами атабега, оно единодушно одобрило договор, заключённый Унаром, политика которого оказалась бесспорно эффективной. Опасаясь попадания в клещи, Зенги ретировался в Баальбек, который он отдал в качестве фьефа верному человеку, Айюбу, и перед тем, как уйти со своей армией на север, пообещал отцу Саладина скоро вернуться и отомстить за неудачу. После ухода атабега Унар занял Баниас и передал его франкам в соответствии с союзническим договором. Потом он отправился в королевство Иерусалим с официальным визитом.

Его сопровождал Усама, ставший в Дамаске в некотором роде специалистом по франкским делам. К большому счастью для нас эмир-хронист не ограничился дипломатическими переговорами. Любознательность, наблюдательность и проницательность позволили ему оставить нам незабываемые описания нравов и повседневной жизни во времена франков.[28]

Однажды, когда я посетил Иерусалим, я вошел в мечеть аль-Акса; рядом с мечетью была еще маленькая мечеть, в которой франки устроили церковь. Когда я заходил в мечеть, а там жили храмовники — мои друзья, — они предоставляли мне маленькую мечеть, чтобы я в ней молился.

Однажды я вошел туда, произнес «Аллах велик» и начал молиться. Один франк ворвался ко мне, схватил меня, повернул лицом к востоку и крикнул: «Молись так!» К нему бросились несколько человек храмовников и оттащили его от меня, и я снова вернулся к молитве. Однако этот самый франк ускользнул от храмовников и снова бросился на меня. Он повернул меня лицом к востоку и крикнул: «Так молись!» Храмовники опять вбежали в мечеть и оттащили франка. Они извинились передо мной и сказали: «Это чужестранец, он приехал на этих днях из франкских земель и никогда не видал, чтобы кто-нибудь молился иначе, как на восток». — «Хватит уже мне молиться», — ответил я и вышел из мечети. Меня очень удивило выражение лица этого дьявола, его дрожь и то, что с ним сделалось, когда он увидел молящегося по направлению к югу.

Эмир Усама не стесняется называть тамплиеров «мои друзья», поскольку он считает, что их варварские нравы смягчились вследствие знакомства с Востоком. «Многие франки, — объясняет он, — обосновались в наших землях и подружились с мусульманами. Эти франки гораздо лучше тех, кто недавно приехал из франкских стран». Для него инцидент в мечети Аль-Акса — это «пример грубости франков». Он приводит и другие подобные примеры, почерпнутые им во время частых посещений королевского двора в Иерусалиме.

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату