— Они покажут вам кой-какие места.
— -а… Но я не понимаю этих людей!
— я им сказал об этом.
— то они ответили?
— Сначала вы должны отправиться с ними в поход, а потом они нам покажут места, где встречаются надписи и все такое.
— Well! Так поедем с ними!
— Не выйдет!
— Отчего же?
— При этом мы подвергнем себя опасности. Какое нам дело до чужой вражды?
— Нет дела. И поэтому мы сможем поехать с кем хотим.
— Это надо хорошенько обдумать.
— Вы боитесь, сэр?
— Нет.
— Я думаю! Итак, поедем с ними! Скажите это им.
— Вы не передумаете?
— Нет.
Он отвернулся, явно показывая, что сказал свое последнее слово. И вот я снова повернулся к шейху.
Я уже сказал тебе, что борюсь за все правое и доброе. Справедливое ли ваше дело?
— Мне следует тебе о нем рассказать?
— Да.
— Слышал ли ты о племени джехеш?
— Да. Это вероломное племя. Оно очень часто соединяется с племенами абу-зальман и таи-арабами, чтобы ограбить соседей.
— Ты знаешь это. Оно напало на нас и увело многие из наших стад, но мы поспешили за ними и все вернули. Тогда шейх джехешей пожаловался губернатору и подкупил его. Тот послал за мной, приказав мне явиться вместе со знатнейшими воинами моего племени на переговоры в Мосул. Я был ранен, не мог ни ходить, ни ездить, поэтому послал своего сына с пятнадцатью воинами. Губернатор проявил вероломство, взял их в плен и отправил в какую-то крепость; в какую точно, я пока не узнал.
— Ты вел разведку?
— Да, но безуспешно, потому что ни один человек из моего племени не рискнет войти в Мосул. Эта измена возмутила племена шаммар. Они убили нескольких солдат губернатора. Теперь он вооружается против шаммаров, а одновременно натравил на меня племена обеидов, абу-хаммед и джовари, хотя те не находятся под властью его высочества, а повинуются Багдаду.
— Где расположились твои друзья?
— Они еще только готовятся.
— А ты не хочешь соединиться с другими племенами шаммаров?
— Где мы найдем пастбища для нашего скота?
— Ты прав. Вы хотите разделиться и заманить губернатора в пустыню, чтобы погубить его там?
— Именно так. Он со своей армией ничего не сможет сделать шаммарам. Иное — с моими врагами. Они арабы, и я не могу им позволить дойти до наших пастбищ.
— Сколько воинов насчитывает твое племя?
— Одиннадцать сотен.
— А твои противники?
— Раза в три больше.
— Сколько времени надо воинам твоего племени, чтобы собраться?
— Один день.
— Где находится лагерь обеидов?
— В низовьях Малого Заба.
— А лагерь абу-хаммед?
— Поблизости от Эль-Фатах, в том месте, где Тигр прорывается через горы Хамрин.
— На какой стороне реки?
— На обоих.
— А лагерь джовари?
— Между Джебель-Кернина и правым берегом Тигра.
— Ты выслал разведчиков?
— Нет.
— Это нужно было сделать.
— Не выйдет. Каждого шаммара сразу узнают, и он погибнет, если его встретят. Но…
Он остановился и испытующе посмотрел на меня.
— Эмир, ты в самом деле друг Малика из племени атейба?
— Да.
— И наш друг тоже?
— Да.
— Пойдем со мной. Я кое-что тебе покажу. Он вышел из палатки. Я последовал за ним вместе с англичанином и всеми присутствующими арабами. Возле большой палатки за время нашего пира разбили маленькую, для слуг, и я, проходя мимо, заметил, что их тоже снабдили пищей и питьем. За кругом палаток стояли привязанными лошади шейха. Он вел меня к ним. Все лошади были отличными, однако две из них совершенно меня восхитили. Одна была молодой сивой кобылой — прекраснейшая лошадь из когда-либо виденных мною. Уши у нее были длинные и тонкие, ноздри высокие, раздутые, грива и хвост шелковистые.
— Великолепно! — невольно вырвалось у меня.
— Скажи «машалла»! — попросил меня шейх, ибо арабы очень суеверны к сглазу.
Если кому-то что-либо понравится, тот говорит: «Машалла!» — когда не хочет вызвать сильное неудовольствие.
— Машалла! — сказал и я.
— Поверишь ли, я на этой кобылке гнал диких ослов Синджара, пока они не падали?
— Быть того не может!
— Клянусь Аллахом, это правда! Они могли бы подтвердить это!
— Да, да, подтверждаем! — закричали арабы.
— Эту кобылу я отдам только вместе с жизнью, — заявил шейх. — Какая другая лошадь тебе нравится?
— Вот этот жеребец. Посмотри на его сложение: сколько симметрии, сколько благородства; какая редкая окраска: черное, переходящее в голубизну.
— Это еще не все. У жеребца есть три высочайших добродетели хорошей лошади.
— Какие?
— Быстрота ног, смелость и долгое дыхание.
— По каким признакам ты это узнал?
— Волоски на крупе закручиваются — это показывает, что конь быстроног. Они закручиваются в основании гривы — это показывает, что у него долгое дыхание. Они закручиваются посреди лба — это показывает, что он обладает огненной отвагой. Он никогда не сбросит всадника, а пронесет его хоть сквозь тысячный строй врагов. Ты когда-нибудь сидел на такой лошади?
— Да.
— А! Тогда ты очень богатый человек.
— Это мне ничего не стоило — то был мустанг.
— Что такое мустанг?
— Дикая лошадь, которую надо сначала поймать и обуздать.
— Купил бы ты этого вороного жеребца, если бы я тебе его предложил?
