разговаривал. Через секунду брезент был откинут в сторону, и какой-то мужчина, моргая, выглянул на улицу. Его лицо оставалось недовольным, почти гневным, пока он не узнал Элиаса. Его гнев тотчас улетучился, и широкая улыбка появилась на загорелом лице.
— Элиас Мук! — обрадовался он. Он назвал имя гостя с английским акцентом, но, как выяснилось, его немецкий был совершенным: — Кого это вы привели к нам в гости, Элиас?
— Мою сестру, профессор. Сендрин Мук. Она погостит у меня несколько недель… Или дней, — при этом он неуверенно посмотрел на Сендрин, которая не захотела ответить на его взгляд. Вместо этого она шагнула к профессору Пинтеру и подала ему руку. Пожилой мужчина слегка поклонился и галантно поцеловал ей руку. Сендрин почувствовала, что краснеет.
— Не только у французов хорошие манеры, — произнес Пинтер с удовольствием, заметив ее замешательство. — О да, и немцы, разумеется, тоже! Добро пожаловать в мое скромное жилище, фрейлейн Мук, — он произнес ее фамилию как
Пинтеру было около шестидесяти лет, но его движения были подобны движениям человека, моложе его по меньшей мере лет на двадцать. Только лицо выдавало его возраст — морщинистое и выдубленное солнцем, оно свидетельствовало о долгой жизни в раскаленной пустыне. Его губы потрескались и стали бесцветными, белоснежные волосы были подстрижены очень коротко. У Сендрин сложилось впечатление, что он был слеп на один глаз, но она не была уверена в этом и не хотела смотреть на него слишком пристально — это было бы невежливо.
Профессор повел их в палатку. В центре стоял широкий стол, на котором высокой горкой возвышались карты, рядом лежали карты, скатанные в рулон. Бесчисленные книги были сложены в высокие стопки, между ними стояли измерительные устройства, пишущая машинка и винтовка. В углу, за высокими, в рост человека, горами пожелтевших фолиантов, были видны незаселенная полевая кровать и склад грязной посуды.
Туземец в белой одежде принес кувшин с теплой водой, которую профессор налил своим гостям в глиняные бокалы. Сендрин с благодарностью осушила свой бокал и приняла приглашение Пинтера присесть на один из нескольких табуретов, стоявших вокруг стола с картами.
— Моя сестра захотела с вами познакомиться, — объяснил Элиас после того, как мужчины также заняли место за столом.
Пинтер был заметно удивлен.
— Действительно?
Сендрин бросила на Элиаса ядовитый взгляд, затем она обратилась к профессору.
— То, что сказал мой брат, не совсем верно. Я хотела поговорить с кем-то, кто сотрудничал с лордом Селкирком. Элиас предположил, что вы могли бы быть этим человеком.
Профессор обменялся с Элиасом быстрыми взглядами, затем, вздохнув, произнес:
— Вероятно, было бы слишком наивно думать, что молодая дама могла проделать такой путь практически в никуда, чтобы встретиться со стариком археологом.
Сендрин понимала, что он ждал пояснений, но после ужасной езды на верблюде ей было не до приличий.
— Вы знали Селкирка лично?
Пинтер медленно кивнул.
— Могу я поинтересоваться, что вызвало ваш интерес к нему?
— Я работаю гувернанткой в поместье Каскаденов. Вам что-нибудь говорит это имя?
— Тит Каскаден? Ну разумеется, мы с ним знакомы целую вечность, а познакомились как-то на летнем балу у губернатора, если я не ошибаюсь. Здесь, в котловане, вы могли бы столкнуться с кем-нибудь и похлеще, дитя мое.
— Тогда вы наверняка знаете, что Каскадены проживают в бывшем поместье лорда Селкирка.
— Я не говорил об этом лично с Титом Каскаденом, но — да, такая информация здесь быстро распространяется. Тем более что мне в свое время довелось общаться с Селкирком.
Сендрин все больше волновалась. Ей хотелось, чтобы Элиас покинул палатку, чтобы она и профессор могли поговорить с глазу на глаз. Но было бы слишком неблагодарно и невежливо с ее стороны попросить его выйти. Кроме того, ей хотелось избежать его последующих расспросов. Пожалуй, ей даже было безразлично, узнает ли он о чем-нибудь, все равно он никак не сможет это использовать.
Она объяснила профессору, что Тит поручил ей, чтобы она больше узнала об истории дома и его прежних обитателях. Правда, до сих пор это исследование ограничивалось преимущественно библиотекой поместья, но теперь, раз уж она оказалась здесь, она захотела воспользоваться возможностью побеседовать с одним из бывших коллег Селкирка.
— Вы знаете, как погиб Селкирк? — спросила она.
— Я полагаю, до вас доходили некоторые слухи, — ответил Пинтер, — слухи о том, что он убил всю свою семью и затем покончил с собой. Не верьте этому вздору — все это ложь. Я достаточно хорошо знал лорда и уверен, что он никогда не смог бы совершить нечего подобного. Вам известно, что он первым пригласил немецких преподавателей в Виндхук задолго до того, как там была открыта школа? А знаете ли вы о том, что раз в год он устраивал большой детский праздник, чтобы дать возможность белым и черным детям подружиться? Такой мужчина не может вырезать собственную семью! Он был просто влюблен в своих дочерей, и прежде всего в самую меньшую… Нет, я уверен, он не совершал этого.
— Тогда кто?
— Восставшие. Гереро. Не в обиду будет сказано, Элиас, я знаю, что ваша жена — гереро… но это не меняет тот факт, что мятежники убили всю семью Селкирка.
— Вы были там, когда солдаты вошли в дом?
— Нет. Я был здесь. Точнее говоря, примерно на сто пятьдесят километров южнее. Тогда мы копали еще там, внизу.
— Когда вы познакомились с Селкирком?
— Когда он нанимал на службу людей для своего проекта, для поисков галеры.
— Я думал, что это тайна, — заметил Элиас.
— Я знаю вас, мой друг, — засмеялся профессор. — Конечно, вы уже давно рассказали об этом вашей сестре. Кто мог бы противостоять этим глазам? Даже родной брат…
Сендрин уклонилась от его взгляда с кокетливой улыбкой.
— Значит, вы уже тогда были в Калахари и участвовали в этом.
— В… ах ты Боже мой, вот о чем вы думаете! Тогда это называлось
— Значит, он действительно что-то нашел в Калахари? — спросила Сендрин с наигранным удивлением. — Но что?
— Если бы я знал это… — Он наклонился вперед и понизил голос: — Совершенно доверительно… Я ведь могу вам доверять, не так ли?
Сендрин кивнула.
— Итак, только между нами. — Начал он снова. — Он должен был найти там нечто каменное, сделанное из прочного монолита. Ни в коем случае не галеру, как он, собственно, и предполагал. Селкирк финансировал множество перевозок из собственного кармана, в Виндхук перевозили какие-то части чего- то.
— Это старые камни, которые встроены в стены его дома?
— Совершенно верно. Я сам никогда не видел дом изнутри, но я слышал об этих реликтах. Я буду очень заблуждаться, если скажу, что они были найдены не в Калахари.
— Но он никогда не говорил, где именно?
