– Итак, Йосико, что вам удалось посмотреть у нас в Австралии?
Японка пожала плечами.
– Сидней, Большой Барьерный Риф, Эйерс Рок.
Чарльз рассмеялся.
– То, что показывают всем туристам! А мы сможем показать вам настоящую Австралию, если, конечно, у вас найдется время.
Миссис Мацуда еле заметно улыбнулась.
– Больше всего мне бы хотелось посмотреть ранчо Кёнигсхаус.
– Ферму!
Джон вел себя как слон в посудной лавке.
– Ферму! – воинственно повторил он, расплескивая вино. – Это у американцев на Диком Западе ранчо, а у нас в Австралии фермы, скотоводческие фермы.
Ну спасибо, маленький братец! В груди Алекса стал закипать холодный гнев. Ладно, никто не ожидал, что Джон придет в телячий восторг от мысли о продаже Кёнигсхауса, от приезда покупателей. Но можно хотя бы вести себя прилично!
Особенно теперь, когда у самого – ни единого шанса заполучить ферму. Неужели так трудно помочь номеру первому с продажей, подставить свое чертово плечо?
«А когда мы приберем к рукам всю сумму, Джонни, мой мальчик, – великодушно обещал ему Алекс, – я о тебе позабочусь, можешь не сомневаться! Старина Чарльз сказал мне, что, если отстегнуть тебе солидный кусочек, дать возможность встать на ноги, это окажется хорошим вложением капитала. Дай только совершить сделку, и ферма для маленького Джонни окажется первой на очереди!»
Я бы и на это пошел, подумал Алекс, лишь бы младший братец взял себя в руки и хоть немного подлизался к Мамочке Денежный Мешок! А этот чертов ребеночек не нашел ничего лучшего, как навалиться на стол и расплескать отличное вино, как будто это простой лимонад, да еще выглядеть при этом таким же счастливым, как ублюдок в День отца!
Алекс посмотрел на сидящую рядом с Джоном чистенькую изящную девушку в модном бледно-розовом платье без пояса, с сережками-цветками в ушах и чуть не рассмеялся вслух.
Черт бы побрал этого Джона!
Нужно же быть таким идиотом!
Неужели он не видит, что зря пыжится, бедной девке нужно совсем другое. Вырядилась, а что толку?
Близорукость других мужчин приводила Алекса в изумление. Они могут встретить женщину, готовую тут же, на месте, выскочить для них из штанишек, а они лишь приподнимут шляпу и спокойно пойдут дальше. Потрясающе! А что касается этой крошки, то дай ей волю, она окажется почище Элли, или он ничего не понимает в женщинах!
Украдкой разглядывая Джину, Алекс заметил, что Чарльз, сидевший слева от миссис Мацуда, завел речи о продаже.
– Нам нужно многое вам показать, и я уверен, что увиденное вам понравится, – вкрадчиво произнес он. – Площадь фермы более семи тысяч квадратных километров, но главное, конечно, это усадьба.
Миссис Мацуда обвела глазами столовую, внимательно осмотрела сизо-серые панели, отделанный багетом потолок, натертый пол.
– Дом очень старый? – спросила она.
– Историческая ценность, – Чарльз пристально посмотрел на Элен. – Хозяйка сама вам все расскажет.
– Он построен больше ста лет назад, – послушно начала Элен, а душа ее изнемогала от муки. «Я оказалась меж двух огней, – думала она с тоской, – если по моей вине продажа не состоится, Джон ничего не получит. А если состоится – станет ли он со мной разговаривать?»
– Это одна из самых старых ферм в Северной Территории, – голос у нее охрип. – Она упоминается во всех справочниках, о ней писали в местных газетах. Это безусловная достопримечательность, образец колониального стиля в архитектуре…
Элен замолчала. Непроницаемо-черные глаза смотрели на нее все так же внимательно.
– Но это ваш дом. А я хочу его купить и жить здесь. Это вас не огорчает?
Огорчает ли это ее? Она сама не знала.
– Пожалуй, нет, – твердо произнесла она. – Времена меняются.
– Может быть, вы с мужем хотели уйти на покой? – продолжала миссис Мацуда. – Передать сыновьям управление фермой и поездить по свету, навестить друзей, попутешествовать?
Элен чуть не рассмеялась. Чтобы Филипп ушел от дел – такое и представить себе невозможно, как невозможно представить себе, чтобы они отправились посмотреть мир. Этакие старички-бодрячки: мы путешествуем по свету на закате дней своих.
– Нет. Он никогда об этом не говорил. Миссис Мацуда кивнула с самым серьезным видом.
– Понимаю. Муж никогда не говорил с вами о делах?
Почему этот вопрос показался ей таким унизительным?
– Нет, никогда. Последовал новый кивок.