Дрейку продолговатый черный предмет. — Мобильный телефон. Весьма полезная штука.
Дрейк посмотрел на Роджера:
— Я знаю, что это такое.
— Ты сможешь поймать отсюда даже Бронсвилл.
— Мне нет нужды связываться с Бронсвиллом. — Он попытался вернуть телефон Роджеру, но тот не взял его.
Блэйр поразило то, как они обращаются с Дрейком — как будто он душевнобольной или недоумок.
Вдруг она заметила, что доктор Фарнхейм внимательно рассматривает бутылки, стоящие на полках. Очевидно, потом сделает очередную пометку. Интересно, будут ли бутылки, расставленные по алфавиту, свидетельствовать о, моральной неустойчивости Дрейка? — с тревогой подумала она.
— Я бы хотела иногда слышать твой голос, — сказала миссис О'Киф.
— Понимаю, мама, но ты никогда толком ко мне не прислушивалась.
— Миссис О'Киф, — перебил их доктор Фарнхейм, слегка наклонив голову, — одну минутку. Расскажите мне, Дрейк, о том, как вы живете здесь.
— Ужу рыбу, ем и сплю. Вы удовлетворены? — огрызнулся Дрейк.
— Надеюсь, ты эту рыбу сперва жаришь? — спросила Памела.
— Когда как, — ответил он.
Памела судорожно сглотнула. Миссис О'Киф переглянулась с Роджером. Доктор Фарнхейм сделал новую пометку в блокноте.
Дрейк презрительно посмотрел на них.
— Да брось, Памела! Даже ты пробовала когда-то суши.
— Суши и сырая рыба — не одно и то же, — заявила она. Если мать Дрейка постепенно приходила в себя от внезапного появления Блэйр, то Памела все никак не могла опомниться.
На редкость хорошенькая девушка, отметила про себя Блэйр. В белых шортах, в футболке в белую и розовую полоску и розовых носках, на тонких запястьях браслеты, солнцезащитный козырек надвинут на лоб. Однако Дрейк явно не рад ее присутствию, значит, она не соперница и не представляет серьезной угрозы.
А вот Роджер — действительно мерзкий тип. Вон как уставился на нее! Грациозно изогнувшись, Блэйр придвинулась поближе к Дрейку.
— Я заметил, что у вас здесь большой запас спиртного, Дрейк.
Приторный голос доктора действовал Блэйр на нервы почти так же, как то, что он ходил вокруг да около, но ничего конкретного не говорил.
— О спиртном позаботились бывшие владельцы.
— Должно быть, вам это по вкусу.
— Если вы хотите узнать, сколько я выпиваю, спросите меня прямо.
Доктор обрадовался:
— В среднем сколько вы выпиваете за день?
— Зависит от того, расцениваете ли вы бутылку как одну порцию.
Блэйр игриво толкнула его в бок локтем. Дрейк широко ухмыльнулся.
Миссис О'Киф с неодобрением посмотрела на них:
— Это семейное дело, милочка. Может быть, ты пойдешь и еще что-нибудь приготовишь?
— У нее нет привычки встревать в разговор, мама.
Памела что-то шепнула миссис О'Киф, и та чуть подалась вперед.
— Ты-го-во-ришь-по-ан-глий-ски? — громко спросила она, тщательно выговаривая слова.
Блэйр обняла Дрейка.
— Я говорить язык лубви.
— И она свободно на нем общается, — добавил Дрейк, перед тем как запечатлеть на губах Блэйр поцелуй, который показал всем, что целоваться подобным образом этой парочке не впервой.
Получилось намного лучше, чем в тот раз. Поцелуй был влажным и горячим, руки Дрейка блуждали по телу Блэйр там, где им не полагалось — во всяком случае, при людях. Блэйр растворилась бы в поцелуе без остатка, если бы не неудобное положение на ручке кресла. Она выпрямилась и увидела, что доктор Фарнхейм резво строчит в своем блокноте, Роджер ухмыляется, миссис О'Киф старательно отводит глаза, а Памела смотрит на них с неприкрытой враждебностью. Не отнимая рук от шеи Дрейка, Блэйр изобразила улыбку сексуально удовлетворенной женщины — ловкий трюк, если учесть, что таковой она не была никогда.
— Я приготовила для вас чай со льдом. Угосяйсись, пажалста. — Ее акцент был похож на произношение островитянки еще меньше, чем говорок цыганской гадалки, но никто этого не заметил.
— Я выпью чая, — заявил Роджер. Он налил себе стакан, выпил и налил еще.
— Осторожнее, Роджер, — предостерегла миссис О'Киф. — Ты хорошо себя чувствуешь?
— Прекрасно утоляет жажду.
— О мой Бог! Они думают, я его отравил? — промурлыкала Блэйр, обращаясь к Дрейку.
— А ты его не отравила? — промурлыкал он в ответ.
— Я тоже выпью чашечку чая со льдом. — Улыбнувшись Блэйр, доктор Фарнхейм подошел к столу.
Поздновато он демонстрирует свое доверие, подумала Блэйр. Женщины удостоверились, что Роджер не намерен падать замертво, и тоже присоединились к доктору.
Пока гости толпились вокруг стола в другом конце комнаты, Блэйр шепнула Дрейку:
— Как ты думаешь, почему они здесь?
— Это проверка на вменяемость, Блэйр. Ты что, еще не догадалась?
— Но тогда почему ты ведешь себя так враждебно?
— Потому что они уже заранее во всем уверены. И если я буду вести себя по-другому, это ничего не изменит.
Безнадежность в его голосе встревожила Блэйр.
— Понимаю. Но будь вежлив с Фарнхеймом, и он скажет твоей матери, что это лишь ее домыслы.
— В таком случае она будет возить сюда психиатров до тех пор, пока не добьется своего.
В этот момент Блэйр наконец поняла Дрейка. Теперь она знала, почему он приехал жить сюда и почему не хочет возвращаться. Неясно было только то, как он вообще мог жить с этими людьми, да еще так долго. Чего они от него хотят? Почему не оставят его в покое?
— Ты можешь сказать Марио, чтобы он не привозил ее больше?
— Она найдет кого-нибудь еще.
— Ей везет. Мне вот не удалось.
— Ты не так богата, как она.
— Чай-со-льдом-очень-вкусный! — прокричала миссис О'Киф.
— А ты еще говорил, что я тебя раздражаю, — пробормотала Блэйр.
Обольстительно улыбаясь, к ним подошла Памела.
— Дрейк, если можно, я бы хотела взглянуть на твой дом.
— Да, Дрейк, нам всем интересно узнать, как вы живете, — доктор Фарнхейм присоединился к Памеле.
— О, не знаю, смогу ли вынести это! — простонала миссис О'Киф, однако пошла вместе со всеми.
На негнущихся ногах Дрейк шел по комнатам, Блэйр семенила за ним.
— Бар. Столовая. Разрушенные офисы, которые подлежат ремонту.
Он прошествовал дальше, но остальные, напуганные мрачными стенами коридора, остановились и нерешительно переглянулись. Блэйр с улыбкой помахала им рукой, как бы убеждая, что никакой опасности нет.
Дрейк нетерпеливо ждал около салона.
— Моя спальня, — пояснил он, и все взгляды прилипли к смятой постели.
Блэйр вопросительно посмотрела на Дрейка, кивнув на закрытую дверь в библиотеку, но он покачал головой. А жаль. Это было единственное цивилизованное место во всем здании.
