в теле — и никаких успехов.
— Может быть, вина лежит на них, а не на тебе, — сказал Пэйн, его взгляд вернулся к дороге, по которой мы ехали.
— Что ты имеешь в виду?
— Твои партнеры были смертные?
— Да. Один был Прорицателем, но он был смертен. Он умер в прошлом году в авиакатастрофе.
— Сочувствую.
— Да. Он был хорошим человеком. Не великим Прорицателем, но милым парнем. Но какое отношение мои смертные парни имеют к тому, что я улетаю во время забав?
Он посмотрел на меня своими серебряными глазами, и его взгляд был совершенно не читаем.
— В тебе кровь бессмертной. Возможно, тебе повезет с мужчиной, у которого есть та же особенность.
Моя челюсть отвисла, и только через минуту я смогла вернуть ее назад.
— Ты предлагаешь себя как потенциального партнера?
Повисло молчание.
— В научных интересах, да, я готов взять на себя эту роль. — Он заметил мой удивленный взгляд. — Обычно я не предлагаю это женщинам в такой форме, но я признаю, что испытываю к тебе физическое влечение, и полагаю, что ты чувствуешь то же самое.
— Да неужто? — Мы были глубоко в сердце страны, направляясь в безлюдные места среди лесов и пустошей, где не было уличных фонарей. Единственный свет, освещавший лицо Пэйна, шел от приборной панели, но этого было достаточно, чтобы разглядеть его профиль. Он был так же красив, как и все лицо.
Его челюсть напряглась.
— Понятно. Я неправильно понял твой интерес ко мне. Прошу прощения за…
— Нет! — прервала я его, не желая, чтобы он неправильно все истолковал. — Этим «да неужто» я не бросала вызов твоему утверждению, что меня влечет к тебе, но просто … ну, меня это разозлило.
— Разозлило? — Он слегка нахмурился и сморщил лоб. — Ты всегда злишься, когда кто-то говорит тебе, что он находит тебя привлекательной?
— Конечно, нет, но ты должен признать, что когда кто-то говорит тебе, что он хочет переспать с тобой исключительно в интересах науки, это звучит несколько снисходительно. Кажется, блин, будто ты какой-то мученик…
Он сжал губы.
— Я не хотел, чтобы ты так восприняла мое предложение. Я мужчина. А ты привлекательная женщина, и так как ты, очевидно, чувствуешь то же самое, ты сейчас ни с кем не встречаешься… — Он сделал паузу и взглянул на меня.
— Нет, не встречаюсь, — сказала я.
— …и поскольку ты, вроде, совершеннолетняя…
— Тридцать четыре в сентябре.
— …то я полагаю, что могу выразить свой интерес, не оскорбив тебя.
— О, я не обиделась, — сказала я, улыбаясь. Он был такой симпатичный, когда волновался. — Просто удивлена.
Он ничего не сказал.
— Очень соблазнительное предложение, но, хоть ты и бессмертен, я все равно улетела, так что ответ на то, что у нас с тобой получится, довольно очевиден.
— Не обязательно. Я пил кровь, не пытаясь возбудить тебя. Было бы иначе, если бы я сосредоточил все свое внимание на твоем удовлетворении.
Я переварила этот кусочек и признала, что он может оказаться прав.
— Мы только что познакомились, Пэйн. Да, между нами есть физическое влечение, но мы знаем друг друга всего пару часов. У меня никогда не было случайных связей. На самом деле я безумно влюблялась во всех трех своих парней прежде, чем мы становились физически близки.
— Возможно, в этом-то и все дело, — сказал он, все еще не глядя на меня.
— То, что у меня была эмоциональная связь с моими парнями до секса с ними?
— Да. Секс — физическая функция, которая ничем не отличается от любой другой физической функции. Нужен воздух — ты дышишь. Нужно сексуальное удовольствие — ты занимаешься сексом. Это просто.
Я вытаращила глаза.
— Ты в своем уме? Мы говорим о серьезных вещах, а не о том, что ты видел на «Монтеле»?[8]
— Тебе же не нужно связывать себя обязательствами с гамбургером, чтобы получить из него питательные вещества, не так ли?
— Нет, конечно, но…
— Почему такая простая вещь, как секс, должна чем-то отличаться? — спросил он, его глаза освещались внутренней частью машины. — Я не сомневаюсь в том, чего ты хочешь. Я способен обеспечить тебе сексуальное удовольствие, не вовлекая тебя в какие-либо грязные эмоциональные заморочки.
— Грязные эмоциональные заморочки, — повторила я ошеломленно. — Так ты называешь влюбленность? Грязь?
— Да. Любовь к сексуальному партнеру не имеет никакого смысла. Она не нужна.
— Так говорит мужчина, который никогда не любил, — сказала я. — Ты уверен, что ты Темный, а не вулканец[9] или что-то типа того?
— Напротив, я люблю моих родителей и братьев, — ответил он, игнорируя мое тонкое замечание о Вулкане.
— Это казуистика, и ты знаешь это. Любовь в отношениях — замечательная вещь, Пэйн. Секс может быть хорош сам по себе, мне говорили; я никогда не присутствовала, чтобы почувствовать это, но секс без любви — пустой. Поверхностный. Бессмысленный.
Он фыркнул.
— Почему женщины все преувеличивают?
— Как это — почему преувеличивают? Ты так говоришь, будто нет разницы между перепихоном и занятиями любовью.
— Ты что-то имеешь против перепихона?
— Конечно, нет. Даже люди глубоко влюбленные могут этим заниматься. Но это чисто физическое удовольствие, в то время как второе имеет более глубокий смысл. Заниматься любовью — это больше, чем просто секс: удовольствие, полученное от этого, исходит не только от сексуального возбуждения, но и от разделения чего-то глубокого с человеком, который тебе больше, чем просто случайный знакомый. Занятия любовью создают привязанность, рождают любовь.
Он раздраженно на меня посмотрел.
— Ты используешь типичные женские аргументы. Пока ты не попробуешь это со мной, ты не можешь ничего утверждать.
— То же самое можно сказать и в твой адрес. Парень, тебе повезло, что я не влюблена в тебя. Тебе бы потребовалось больше мужества, чтобы сделать это.
— Это — спорно. Ты не любишь меня, а я тебя, но я хочу доставить тебе сексуальное удовольствие, насколько смогу.
— Ты хочешь сказать, что хочешь меня трахнуть?
Мышцы его челюсти дрогнули.
— Я не стал бы выражаться так грубо, но — да. Я хочу тебя в сексуальном плане.
— Почему?
— Почему? — спросил он, смутившись.
— Да, почему ты хочешь меня? То есть, что во мне тебя привлекает?
Раздражение, которое вспыхнуло в его глазах, заставило меня улыбнуться про себя.
— Ты интригуешь меня. Я нахожу тебя возбуждающей как физически, так и интеллектуально. И… э-э…
