Это была безумная атака в худших традициях первых приграничных сражений, когда танки беспорядочной лавой летят вперед на четвертой передаче, не слыша приказов и стреляя с коротких остановок. Управлять этим сумбуром было почти невозможно, хотя Часов посадил голос, выкрикивая в рацию указания комбатам и одновременно через переговорное устройство ТПУ-4бис указывая цели своему экипажу:
— …Митягин, иди слева от шоссе… Беспалых, заходи справа, заодно подбери Васико… Наводчик — танк и три грузовика прямо перед нами… заряжающий, подкалиберным по танку… Серега, короткая!.. Огонь!.. Андрюха, промазал… еще подкалиберный… Зайцев, грузовики на дороге в кучу сбились, не ломай, бей пулеметами, пригодятся… Хорошо, Андрей, добавь кумулятивным… Серега, поехали… Митягин, мать твою, подтяни хвост… Наводчик — самоходка слева за горящим броневиком бронебойным… еще… Попал!..
Лес был наполнен лязгом и грохотом, эфир — матерными воплями, командиры батальонов и рот пытались внести хоть какой-то порядок в кавардак, но получалось плохо. Одна радость — фрицы, не выдержав дикой атаки тридцати громадных танков, позорно побежали, бросая обозы и подбитые машины.
Мчась вдоль шоссе на скорости около 20 км/час Алексей лично расстрелял из пулемета не меньше взвода пехотинцев и батарею больших орудий, каждое из которых было запряжено четверкой лошадей. Немецкие танки и бронемашины быстро отходили через лес, покинув забитую пехотой и брошенной техникой грунтовку. Лишь однажды десяток Pz.IV и STUG III попытались дать бой, подбили три KB, но сами потеряли две машины, после чего показали корму. Именно в корму «тигра» влепил последний кумулятивный снаряд старший сержант Андрюха Коротков, служивший наводчиком в танке Часова со второго месяца войны.
Пользуясь преимуществом в скорости, немецкие танки вскоре оторвались от преследователей. Экипажи KB не видели тяжелых бронированных целей, поэтому расходовали в основном осколочно-фугасные и шрапнельные боеприпасы. Пулеметы тоже трещали без перерыва.
Они гнали, стреляли, давили бегущих немцев не менее пяти километров. Сосчитать в таком сумбуре, сколько танков противнику подбили и сколько живой силы покосили, Часов не мог, но понимал, что «кампфгруппу» потрепали основательно.
Внезапно за редеющими деревьями показалось ровное поле, залитое косыми лучами светившего в облачные просветы заходящего солнца. Лес кончался, а на открытой местности могли ждать всякие разные неожиданности.
— Всем стоять, — осипшим голосом заорал в трубку рации Часов. — Стоять, мать вашу! Не выходить из леса!
Как ни удивительно, многие этот приказ услышали и даже выполнили, несмотря на горячку боя и гнавший вперед азарт. Лишь несколько KB с разгону вылетели в поле, где попали под обстрел противотанковых пушек. Замыкавшие прорвавшуюся колонну полки Вермахта развернулись здесь, окопались, оборудовали огневые позиции для артиллерии, поставив пушки на прямую наводку. Первые же залпы подожгли убежавший вперед KB зайцевского батальона, остальные торопливо врубили заднюю передачу и вернулись в лес.
— Что прикажешь? — спросил Авдеев, забравшись на башню часовского танка. — Отходим?
— Рано. Надо привести в порядок подразделения, а то все перемешались.
Майора немного смущали доносившиеся из тыла звуки ожесточенной перестрелки. Сквозь треск винтовок и пулеметов ощутимо прорывались знакомые хлопки 57-мм пушек, которые стояли на легких танках Т-50.
В быстро сгущавшихся сумерках показались передовые машины. Как выяснилось, Стефанчук бросил вдогонку Часову все силы, которые собрались под его командованием: легкотанковую бригаду, мотострелков, кавполк, а также группу Краснобородова и другие отряды, наспех сколоченные из отступивших бойцов 5-й и 34-й армий. Они прошли по лесу стальной гребенкой, перебив и взяв в плен множество фашистов, а заодно захватили богатейшие трофеи.
Сводные отряды, переданные под команду Краснобородова, заняли оборону на северной окраине леса, из тыла подтягивалась артиллерия, а танкисты отвели свои машины подальше от переднего края. Наскоро умывшись и напившись водой из родника, Часов поинтересовался, удосужился ли кто-нибудь озаботиться кормежкой личного состава. Комиссар весело доложил, что комкор отвалил несколько ящиков трофейной тушенки и канистру трофейного же спирта.
Банки мясных консервов, торопливо вскрытые штыками, покидали в общий котелок и подвесили над костром, а зампотыл выдал по куску холодного, но не черствого хлеба, так что ужин получился на славу, в московской «Астории». Тем паче — под содержимое вражеской канистры, разведенное напополам родниковой водой.
— Ну, давай, комиссар, еще по полкружки за Верховного, — намекнул Алексей, полируя свою миску последней хлебной коркой. — И за то, чтобы завтра день выдался не намного хуже сегодняшнего.
Опрокинув самопальный нектар, командиры снова наперебой заговорили про недавний бой, описывая особо врезавшиеся в память эпизоды. Хвастались количеством подбитых немецких танков, числом вмятин в своей броне и опустошенными снарядными укладками.
— Снаряды должны подвезти, — встрепенулся Авдеев.
Часов добавил угрожающе:
— Пока боекомплект не разложите по машинам, никто спать не будет. — Оглядев комсостав полка, майор добавил в той же тональности: — И ремонтники не будут знать отдыха, пока не вернут в строй все восемь машин!
— Вы хотели сказать «все четыре», — невесело усмехнулся старший техник-лейтенант Миша Авербух, до войны работавший механиком на «Ростсельмаше». — Две машины выгорели полностью, еще две придется эвакуировать в тыл — хотя бы в армейскую мастерскую.
Эвакуация танка, да еще тяжелого, это удовольствие повеселее геморроя. Часов болезненно покривился. Установленные на КВ-3 коробки перемены передач были слабоваты для махины в 52 тонны весом. Если же взять на буксир другой такой же танк, то через 10–15 километров у буксировщика тоже сломается трансмиссия.
— Запрягайте по два KB, — мрачно посоветовал Алексей. — Как-нибудь дотащим до речки, а там, глядишь, мастерская пришлет свои машины.
На этом кончился отдых и начался аврал, затянувшийся до самой ночи. Надо было заправить танки, загрузить боеприпасы, похоронить убитых, отбуксировать подбитые машины. Часов сам раскладывал снаряды внутри башни своего танка и умотался в доску.
От усталости майор даже не заметил, как в расположении части появился Стефанчук и с ним немало народу из штаба корпуса. Первым делом генерал устроил герою дня головомойку за то, что Леха помчался в погоню, как Чапай — впереди полка на лихом KB, хотя командирский танк должен был двигаться позади линии машин, чтобы командир мог обозревать поле боя и управлять подразделениями путем отдачи умных приказов. Растерянный Алексей даже не знал, что отвечать, но комкор уже сменил гнев на милость и велел начальнику штаба рассказать, сколько сегодня добра фрицам попортили.
Оказалось, что посланные штабом корпуса команды насчитали в лесу 7 «тигров», 22 «панцер- четыре», 8 самоходок STUG III, 19 бронемашин разных типов, 14 сгоревших или брошенных грузовиков, 9 буксируемых гаубиц калибра 150 мм, 4 пушки калибра 105 мм. Причем два Pz.VI, один Pz.IV, десяток машин помельче и почти все орудия были брошены почти целенькими, то есть после небольшого ремонта могли быть введены в строй. Трофейные орудия уже стояли на позициях в готовности стрелять по недавним хозяевам.
Хотя Часов валился с ног и держался только на честном слове, но сумел урвать для своего полка «ханомаг», отданный взводу разведки, и оба «тигра», на которые посадил экипажи сгоревших КВ. Лишь в третьем часу ночи Леха сумел, завернувшись в плащ-палатку, прилечь возле своего танка. Засыпая, он думал об Ане, которую не видел с самого начала войны и безумно по ней скучал.
Утром танкистов разбудила канонада — настырный комкор вздумал устроить разведку боем. Спустя
