— К ученому? — испугался Крум.
— А почему бы и нет? — удивился я.
— Да знаешь, какие вопросы задают эти ученые? Вспотеешь, пока выкрутишься.
— Но у этого есть жена…
— Ну и что?
— …которая сварила очень вкусное ореховое варенье. И не жадничает: съешь блюдце — дольет, и так по семь-восемь раз. Лишь бы гость попался выносливый!
Мой друг перестал расшвыривать ногами опавшие на тротуар листья.
— Ну, — сказал он жертвенно, — в том случае, если я тебе так нужен…
Мы договорились, что я зайду к нему в полшестого, с тем чтобы ровно в шесть мы были у профессора.
— До встречи, Саша!
— До встречи, Крум. Оставь место в желудке для варенья!
— Не беспокойся, он у меня резиновый!
Я пошел вдоль зеленого здания городского театра. У входа висела витрина, в которой выставлялись обычно фотографии из разных спектаклей. Теперь снимков не было, а по диагонали всего табло было написано:
Если бы я был моложе и не понимал значения кавычек, то, наверное, страшно испугался бы. Все у нас против нашествий, все — за мир и разоружение.
— Ага, уже вывесили анонс! — услышал я из-за спины знакомый голос.
Это был Калинкин дядя — побритый, причесанный, в элегантном костюме и новых туфлях. Но разве хорошая одежда определяет хорошего артиста?!
Я кивнул головой. Артист тоже поздоровался, но не сдержанно и сухо, а очень сердечно.
— О! Саша, здравствуй! — сказал он и показал на афишу. — Премьера близится!
— Ах, вот оно что! — вроде бы наивно воскликнул я. — А то я не сразу понял, что за нашествие…
Артист не обратил на это никакого внимания. Только спросил:
— Ты все запоминаешь с таким трудом? Ведь вчера при тебе я репетировал эту драму.
— Репетиция не произвела на меня такого впечатления, как эта афиша.
Я сказал бы ему и более резкие слова, чтобы он не тратил понапрасну время на пьесы, но подошла Калинка. Она появилась из-за моей спины так же неожиданно. Ее новое пальто было отлично сшито. Такого пальто нет ни у одной девчонки нашей школы.
— Добрый день! — улыбнулась Калинка.
— Добрый день! Прекрасная погода! — сказал я.
— Вот потому я и вышла прогуляться с дядей.
— Я что-то тебя не заметил вначале.
— Я заходила в кафе, пила сок.
— А я только что из школы.
Поговорили и о других важных вещах. Можно было бы поговорить и о еще более важном, но артист почему-то не хотел уходить и все время вертелся около нас. Даже высказался, наконец, хотя к нему и не обращались:
— Эй, племянница, на обед опоздаем!
Калинка подала мне руку и опять улыбнулась:
— До свиданья, Саша. Будете с Крумом свободны — заходите к нам.
— Да-да, заходите… — добавил дядя рассеянно.
Только они пересекли улицу и завернули за гастрономический магазин, как из-за угла выскочили мои одноклассницы — Дочка (ее полное имя Евдокия) и Пенка.
— Мы начинаем тебя уважать… — сказала Дочка.
— …если ты в самом деле знаком с Трифоном Маноловым, — дополнила Пенка.
— Были бы рады узнать, как близко вы знакомы…
— …и какого мнения ты о нем.
Я небрежно ответил:
— Познакомились мы случайно. Артист он так себе, слабенький. Даже досадно, что он доводится дядей нашей новой однокласснице.
Дочка и Пенка пошли рядом со мной. Они были противоположного мнения. Видели Трифона Манолова в прошлом году в каком-то спектакле с участием выпускников театрального института. Если я желаю, они могли бы доказать, что…
Я не пожелал. А поскольку у меня шаги пошире, я быстро оставил их далеко позади.
Фу! Нашли о чем говорить после занятий, когда все люди думают только о еде!..
Глава VII. Вместо одной — две встречи, но…
Около двух часов у нас дома зазвонил телефон. Я подумал, что меня ищет Джерри, и не обманулся — с другого конца провода донесся насмешливый картавый голос:
— Здорово, коллега! Я звоню, только чтобы проверить, вышел ли ты из кухонных грез.
Я ужасно разозлился, но овладел собой. Ответил бодрым голосом, что спуститься с пятого этажа для меня — раз плюнуть.
— Браво! — засмеялся грабитель. — Я рад, что твои мускулы так хорошо развиты. Когда-нибудь повторим этот номер в Нью-Йорке на небоскребах!
— М-м-м!..
— Впрочем, если хочешь, можем встретиться раньше не для столь возвышенных целей, а просто потрепаться. Когда захочешь, скажи.
— Говорю! — крикнул я и так сильно сжал трубку, что она чуть не треснула.
— Условия?
— Только одно: встреча должна состояться на открытом месте.
— Почему?
— Предпочитаю свежий воздух.
Послышалось смущенное покашливание и царапанье ногтями.
Очевидно, бандит почесывал свой затылок. Я не дал ему долго размышлять:
— Вы боитесь, да?
Моя насмешка вернула ему решительность.
— Не боюсь! — ответил он, тяжело дыша. — Если бы боялся, стал бы бухгалтером, а не гангстером. Жду тебя через двадцать минут в саду перед музеем, за кустом сирени.
— Там, где скамейка влюбленных?
— А ты откуда знаешь, что она так называется?
— От одного парня из техникума.
— Ладно. Днем там, должно быть, свободно.
— О’кей, мистер Блейк!
Мама стирала в ванной на стиральной машине. Она была сосредоточена, как первый пилот гигантского воздушного лайнера. Шум мотора мешал ей слышать разговор. Она и не услышала бы щелчка замка. Но она может заглянуть в мою комнату, и, когда я вернусь, мне попадет. Поэтому без долгих колебаний я подошел к ней и крикнул:
— Я пошел в музыкальную школу!
Она тоже крикнула (так делают все, когда летят в самолетах или стирают на машинах):
— Ты наконец решил возобновить занятия?
