внимания на дикую несуразицу — лестницу в небо.
Лестница! Лестница есть! Есть выход! Лестницы же просто так не делают, в никуда.
— Подсадите! — крикнул Антон и протянул Алене жалкий остаток свечи, но она прилипла к руке и так нестерпимо запекло, что Антон инстинктивно отшиб огарок.
Последний, единственный источник света упал вниз, и Ростик, кинувшийся подсаживать Антона, наступил ногой…
Воцарилась кромешная тьма. Так темно еще не было за все долгие часы, проведенные в подземелье. Наверное, потому, что в последние минуты своей жизни огонь был перед самыми глазами.
Ребята обмерли. Ростик даже не оправдывался. Какие слова могут заменить живое пламя?
— Что ты-ы наде-ы-лал? — заикала Алена.
— Ладно, — мрачно остановил ее Антон. — Не вернешь. И не надо, может быть…
Если бы! Сколько раз упирались в непреодолимую могильную стену. Кто знает, выведет ли железная лестница в небо. Что там наверху? Крышка люка, железобетонная плита, гора бомбового завала? Что?
— Подсади. Ну! — прикрикнул Антон и ухватился за холодную липкую скобу.
Первая скоба.
Пальцы, ботинки скользят. Расстояние между скобами на дядей рассчитано.
— Что?
Третья скоба,
— Что там?
Пятая скоба.
Антон поднимался все выше, выше. Наверняка уже выше потолка поднялся. Точно: рука не нащупала седьмую скобу, ее не было, кончилась лестница. Пальцы лихорадочно поползли по шершавой и осклизлой отвесности круглого люкового колодца.
Антон поднял глаза и увидел… Не увидел — уловил, угадал слабый отблеск.
— Что там?!
— Свет! Небо!
Не теряя ни секунды, Январев вскарабкался наверх и, пригнувшись по профессиональной привычке, побежал к наклонной плите.
И тут откуда-то сверху раздался крик. Не крик — вопль, вырвавшийся, кажется, не из горла — из сердца;
— Дети!!!
Январев остановился так резко, что едва не упал. Он никогда не слышал таким Светланин голос, но почувствовал: это — она. И сразу посмотрел на распахнутое окно в третьем этаже.
— Дети!.. — кричала Светлана Васильевна, показывая рукой куда-то в сторону. Не куда-то — в сторону штольни.
Январев не видел детей, не понимал, откуда они могли там появиться, но не раздумывая бросился назад.
Из укрытия вдогонку за ним кинулся Филимонов. Подались вперед солдаты оцепления. Толпа загудела и качнулась.
— Назад! — на бегу выкрикнул Январев. — Все назад!
Филимонов поравнялся с ним перед самой штольней, но командир оттолкнул его и тоже крикнул:
— Назад!..
В последний момент Январев увидел выбравшегося наполовину из-под обломка плиты чумазого мальчишку. Он не признал, а догадался, что это Антон, сын прораба Градова.
— Беги! — с яростью заорал Январев. Он схватил мальчишку за обе руки и выдернул, как травинку. — Беги!
— Там!.. — ошалело закричал в ответ Антон и судорожно затыкал пальцем под ноги: — Там… еще!
— Что еще?!
— Они! И там…
— Беги! Взорвется!!! — совсем диким голосом заорал Январев и подтолкнул в спину мальчишку, но тот извернулся и намертво вцепился в гимнастерку.
— Нельзя взрывать! Там мины! Целый склад!
Январев на миг оцепенел, потом с силой оттолкнул от себя Антона и прыгнул в штольню.
Подскочил Филимонов и силком уволок Антона от гибельного места.
Они не отбежали и двадцати шагов, как позади глухо ударил подземный взрыв.
— Ложись! — выдохнул Филимонов и прикрыл собою ребенка.
Он был тяжелый, этот солдат, Антон заерзал, пытаясь высвободиться.
— Лежи. Сейчас еще рванет!
Но взрывов больше не последовало.
Прошло несколько томительных минут, и сразу, будто обвал в горах, загудело, закричало, двинулось… Толпа прорвала жидкую цепь охранения, и сами солдаты, и милиционеры хлынули к месту катастрофы.
Впереди всех бежал прораб Градов, но его оттерли, обогнали. Трудно сказать, чем бы это кончилось, многие покалечились бы на бетонных обломках с ржавыми крючьями арматуры. Но вдруг прогремел выстрел.
Начальник милиции держал над головой пистолет.
— Сто-о-ой!
Все остановились. Охрана опомнилась и потеснила людей назад.
Вскоре порядок был восстановлен. Саперы лихорадочно разбирали обвалившуюся штольню. Потом к ним присоединились рабочие.
По указке Антона извлекли на свет Алену и Ростика. Они так и стояли втроем, никому сейчас не нужные и, казалось, забытые.
Под грудой бетона остался в штольне старший лейтенант Январев. Он не успел разрядить один фугас, последний. Но последнюю свою боевую работу Январев выполнил до конца — и ювелирно.
Филимонова колотило, он не мог работать и все повторял:
— Толкнул меня: «Назад!» А сам — туда. Видно, не успел. Не все, видно, успел. Если бы все ахнули, мины бы те сдетонировали. Как пить дать. А он толкнул меня: «Назад!» А сам — туда.
Маму Антона не остановили ни солдаты, ни милиция. Она ничего не видела от страха и горя.
— Где он? Где?! Покажите мне его, хоть убитого! — страшным голосом причитала она. — Где? Где он?!
— Здесь я, мама, — деревянным голосом сказал за ее спиной Антон. Он не плакал, не трясся — омертвел от пережитого.
— Антошенька!..
Мать бросилась к сыну, прижала к себе, исступленно обцеловала лицо, голову. Потом разрыдалась и отвесила такую затрещину, что Антон едва устоял на ногах.
— Ирод окаянный!
Отец, пробравшийся вслед за матерью, схватил ее за руки.
