Трудный месяц май

даже бумажного пистончика, зашарил в брюках и куртке. Пальцы нащупали предмет, похожий на пулю. Антон вытащил кусочек мелка, посмотрел на него, вздохнул и, встав на колени перед наклонной плитой, дописал внизу еще одно имя:

Старший лейтенант

ЯНВАРЬЕВ.

Он силился вспомнить его имя и отчество, но так и не вспомнил. Все называли старшего лейтенанта только по званию или фамилии. Наверное, и Светлана Васильевна называла его: «Январев». А может быть, коротко и ласково: «Январь, мой Январь…»

Антон увидел Осипова, когда тот остановился в полушаге от него. Антон вздрогнул от неожиданности, хотел вскочить, бежать, но обреченно остался на месте. Осипов молча присел рядом.

Боковым зрением Антон видел, что тот заметил приписку на священной плите. Первой мыслью было — стереть немедленно рукавом. Но все внутри восстало против этого.

«Не сотру. Не сотру. И никому стереть не дам. Я потом краской напишу, зубилом вырублю!»

— Дай мел, — сказал Осипов, и Антон, удивленный, повиновался.

Осипов послюнил палец, убрал последние три буквы и опять дописал, но только две, без мягкого знака: «Январев».

— Неважно у тебя с языком, — вздохнул Осипов и тихо попросил: — А теперь сотри!

Антон замотал головой.

— Сотри!

Нижняя губа Осипова выпятилась. Лицо от этого приобрело выражение детской просительности.

— Нет, — выдавил сквозь внезапные слезы Антон. — Он — герой.

— Герой, — просто согласился Осипов. — Но зачем же, дорогой, хоронить героя, если он живой?

Глаза сразу высохли, и пересохло горло.

— Как… живой? — прохрипел Антон.

— Контужен, но живой.

— Так, так… штольню же сдавило!

Люди не тотчас верят черным известиям — Антон не мог принять счастливую новость. Она была невероятной и такой сверхсчастливой, что сразу поверить в нее было трудно.

— Сдавило. А он живой остался.

— Но ему же дышать там нечем было! — все упрямился Антон.

— Там — не было. Пролом образовался, и Январев в подвал спустился, где вы сидели раньше… Кстати, зайдите в отделение, вещи заберите.

Антон все стоял на коленях, но уже не оспаривал инспектора милиции, смотрел на него обалдевшими глазами.

— Так что жив и здоров наш герой Январев! — продекламировал Осипов. От радости, наверное, стихами заговорил.

Антона прямо-таки подбросило. Осипов успел схватить его за куртку:

— Куда?

— К Светлане Васильевне!..

— Знает уже, — успокоил Осипов и напомнил: — Вытирай.

Но и теперь жалко было…

— Почему им памятники только после смерти строят? — подумал Антон вслух.

— Необязательно. Дважды Героям Советского Союза при жизни устанавливают.

— Дважды… — протянул Антон. — А если он после второго раза не выживет?

Осипов склонил набок голову и пристально заглянул Антону в глаза:

— Опять что-нибудь?…

— Нет! Нет! — горячо и честно запротестовал Антон. В это мгновение он искренне думал, что уже никогда, никогда-никогда никому в жизни не причинит неприятностей и горя!

— Надеюсь, — сказал Осипов, подавая руку. И еще раз со значением повторил: — Надеюсь!

Но вдруг отнял руку и прижал к щеке. Черные глаза сощурились от боли.

— Зуб? — сочувственно спросил Антон. Инспектор милиции плавно закивал. — К доктору надо. Аленина мама знаете какой мастер? Высший класс! А бормашина у нее — двести тысяч оборотов в минуту. Турбинка! Ни капельки не больно!

— Да? — с мучительным сомнением переспросил старший лейтенант.

— Точно!

Вот, собственно, и вся страшная история, которая приключилась в новом городе Ириши. Если автор и не ставит последнюю точку, то вовсе не для того, чтобы мораль читать. По-моему, и так все понятно.

Просто и вам и мне интересно будет узнать, чем закончились испытания мощной нефтеперерабатывающей установки и что сталось с найденным в подземелье сигнальным пистолетом Ораза Халитова.

Глава девятая ФАКЕЛ

Казалось, собрался весь завод, весь город. Люди стояли напротив новой нефтеперерабатывающей установки, с трепетным нетерпением ждали первых капель бензина, первого продукта АВТ. Ждали, как ждут родители первого шага ребенка, как ждет крестьянин первых всходов на хлебном поле.

Ждали первого продукта не только на Иришском заводе.

Уже плавно съезжают с непрерывного конвейера автомобили и тракторы, спускают со стапелей корабли, выкатывают на взлетные полосы вертолеты и самолеты.

Строители-дорожники уже готовят полотно под асфальт и ждут не дождутся горячих битумовозов, пахнущих жареными семечками.

Ждут продуктов из нефти на фабрике красителей, ждут на биохимических заводах, где выращивают белок для птиц и скота, чтоб росли быстрее.

Ждут продуктов из нефти на косметических фабриках и там, где делают лекарства.

Ждут свое топливо космические ракеты.

Скромно помигивая голубым фонариком, подъехал милицейский «газик». Из него проворно выскочил старший лейтенант с восточными усиками, затем, не сразу, высунулась взлохмаченная мальчишеская голова.

— Вылезай, приехали, — подбодрил Осипов, но Антон еще помедлил. Домой идти он отказался наотрез: к чему лишние неприятности!.. И нет ничего хуже маминых слез.

С отцом заявиться — дело другое. Сдерживающая сила. И защита. А отец, как сам Осипов проговорился, на завод умчался. В новой АВТ и его труд есть.

— Без отца не пойду, — упрямо сказал Антон.

Осипов оттопорщил ежиком усы, покачал головой, подумал немного и принял решение:

— Еще раз твоя взяла. Но — в последний! Поехали к отцу. Только ты голодный как волк, а?

Удивительная сила в человеческом слове! Иной раз и глаза видят, и руки держат, а — никакого впечатления! Стоит же нужные слова произнести — все преображается.

Антон не ощущал или забыл о голоде и жажде, но едва услыхал «голодный как волк», и гортань ссохлась мгновенно, и живот до самого позвоночника подвело.

— Заедем домой, накормит тебя мама — и поедем.

— Без отца не пойду.

«Уступи», — шепнул сирели Армен. И Осипов сдался, в последний не в последний раз, но сдался.