Закон крови

не пустую болтовню выжившего из ума старика! Для того чтобы подготовить наших братьев к пути на ледяную тропу, я не нужен, а это займет остаток дня и всю ночь. Погребение будет завтра, и завтра я вернусь, обещаю! Если только ко мне вернется моя Сила!

Заговорили все разом:

– Как так – «если»?! А если нет, что тогда? Нам всем погибнуть? И вождя бросить без погребения?

Колдун ответил твердо, прекращая все споры, все возражения:

– Если нет, тогда я вам не буду нужен. Тогда и не ищите меня! Колдун детей Мамонта, ученик великого Хорру, – не «мудрый Узун» и дармоедом жить не будет! Тогда… вы знаете обычаи: пусть старый Гор бросит клич. Думаю, что отзовется Донго. Думаю, он настоящий; жаль только, я не успел его ничему обучить… И да помогут вам Великий Мамонт, Первобратья и наши предки!

Говорить больше было не о чем. Тело Арго, завернутое в шкуру белой кобылицы, положили на носилки, и охотники медленно двинулись в обратный путь. Колдун долго смотрел им вслед. До сих пор он верил: Сила вернется! Но сейчас ему казалось: своих сородичей, сыновей Мамонта, он видит в последний раз!

Глава 29 ВОЛЧИЦА

Поздняя ночь. Небесная Старуха, окончательно проснувшись, пристально смотрит на Колдуна, сидящего на корне одинокой сосны. В ее взгляде чудится насмешка. Колдун сидел, обхватив сцепленными пальцами колени, голова опущена на грудь. Можно было подумать, что он спит, но он не спал. И Одноглазая – единственный соглядатай – это знала.

Колдун близок к отчаянию. Еще не совсем, еще будет сделана последняя попытка, но надежды оставалось все меньше и меньше. По правде говоря, ее уже вовсе не было, надежды на возврат Силы! Хотелось хотя бы пообщаться с кем-нибудь из невидимых. Напоследок. Если уж до предков не добраться, если никакие духи больше не приходят… Если его потаенное око ослепло навсегда!

Да, он пытался. Снова и снова пытался стать тем, кем когда-то был. КОЛДУНОМ! Тем, кто действительно связывает Миры и Времена, видит скрытое, обращается с невидимыми. Тем, кто видит тайные, внутренние связи, когда невинный вроде бы поступок может привести к непоправимому. Услышать – и понять действительную волю предков; защитить не от копья, не от когтей тигрольва – от скрытого удара, – все это и многое, многое другое могут только колдуны. Настоящие колдуны!

Они разные. Есть и такие, как Хорру. Могучие и злые. Но и для таких главное – Род. Его защита, его процветание. Чтобы люди были здоровы и сыты, чтобы женщины много рожали – сильных, выносливых детей. Чтобы ни чужаки, ни несчастья, ни болезни не могли уничтожить Род.

Колдуны не всеведущи, нет! И за свои ошибки они платятся жестоко, как расплатился и он сам, Колдун детей Мамонта, не сумевший понять и предотвратить жестокий удар, нанесенный их Роду через отступника – слабака, казавшегося самым сильным.

Почему все так получилось? Пожалел! Вот тебе и пожалел, – и община его неведомо где, и Род распылен, и неведомо, что будет с ними со всеми! А он сам…

До заката Колдун готовился. Ничего не ел и даже не пил воды: сидел, скрестив ноги, вот здесь, на этом самом месте, осторожно пытаясь прощупать Иное. Потаенное око… нет, все попытки его раскрыть – хотя бы в сторону своих, стойбища, – не приводили ни к чему! Временами казалось: вот оно! Но нет, сны, мара, шутки духов! Это он отличал от настоящих видений даже теперь, даже потеряв Силу!

На закате Колдун сделал первую попытку. Призвать самых слабых, самых послушных. Осторожно призвать, как бы для совета (им это всегда лестно: с ними не советуются – им повелевают). Они пришли. Некоторые… и не всех он знал. Вначале выказали покорность, удивление, готовность ответить – и, не дождавшись первого вопроса, оставили его. Все, разом. Пришли, чтобы посмеяться! Даже над мелюзгой он не имеет больше власти!

Колдун пытался найти своих покровителей, самых сильных, самых надежных. Ничего! Серый искрящийся туман – и нет ответа, нет отклика!..

Он вернулся в Средний Мир, когда уже наступил поздний вечер. Начало ночи: Одноглазая, казалось, еще удерживает в своем сиянии свет уже ушедшего солнца. Колдун отдыхал, когда сгустилась ночь, для следующей попытки. Всем своим существом он впитывал этот Мир – прохладный, чуть сладковатый воздух, раз за разом, при каждом ритмичном, медленном вдохе, наполняющий все его тело, суховатую чешуйчатую кору, щекочущую голую спину (дерево умирает!), сосновые иглы под босыми ступнями… Он вслушивался в ночные звуки – не только в короткую птичью перекличку, топот оленьих копыт, жалобный призывный голос одинокого молодого волка, но и шуршание катящегося по склону комка глины, и стремительное движение ядовитого пластуна было ведомо его слуху. Земному слуху, только земному… И, вглядываясь в то, как почти погасший вечерний свет сменяется полновластием Одноглазой, в сиянии которой теряются даже звезды, Колдун уже и не пытался открыть свое потаенное око…

Отдохнув, до предела наполнив себя Жизнью, Колдун сделал другую попытку: пройти над ледяной тропой – к предкам. Тщетно! Стена, на которую он наткнулся, еще глуше, еще безнадежнее, и нет помощи, нет отклика, даже самого смутного… Ничего! Молчание и мрак!

В отчаянии, почти вернувшись, но оставаясь на грани Мира, он воззвал ко всем невидимым, ко всем, кто когда-то помогал ему, служил… Оставаясь на грани, Колдун пытался соединить Миры, увидеть, прочувствовать их сплетение… Он не ищет ответа, не интересуется ничьей судьбой, просто хотя бы ощутить вновь то, привычное для колдуна… Нет! Только Средний Мир – видимый, слышимый, осязаемый! Сосна за спиной, ночной ветер над обрывом, сыпятся сверху сухиеиглы, в глаза бьет белое мертвое сияние, заливающее мертвую поляну лашии… И во взгляде Небесной Старухи – насмешка!

…Он должен еще раз отдохнуть – перед последней попыткой! Хорошо отдохнуть, лучше, чем прежде! Колдун прикрыл глаза, стараясь отрешиться от окружающего, но еще не пытаясь уйти из Среднего Мира … Теперь он вспоминал и думал, снова и снова возвращаясь к тем, кто в тяжелых сомнениях покинул его здесь, унося тело победителя, павшего в неравном бою.

Первые лучи рассвета возвестили конец табу – Дней Воздержания. Мужья и жены, матери и сыновья, братья и сестры ждали этого момента с великим нетерпением и в большой тревоге: о том, о чем мужчины знали, женщины только догадывались по тому, что могли видеть и слышать. Правда, основное было понятно: дети вождя ранены или убиты (ночью говорили разное), и во всем виновата Лашилла! Знали и то, что Арго ушел на Врага (почему-то один!). Когда налетел черный вихрь, женщины были в жилищах (почти все мужчины собрались в это время у общих костров: лучше не выходить, чтобы невзначай не нарушить табу ), и многие ждали неминуемой гибели. Все, как одна, восприняли этот вихрь совсем иначе, чем мужчины: для мужчин он знаменовал победу Арго над нежитью, для женщин – гибель вождя. О том, что Арго уже не вождь, они не знали.

Сейчас, когда мужчины рассказали о том, что случилось, многие женщины тихо плакали, не дожидаясь начала обряда. Обряд нельзя начинать, пока не вернется Гор с охотниками… Быть может, и с Колдуном, и с Арго-победителем! Мужчины знали твердо: Арго победил, – и очень надеялись, что он жив. Женщинам не было дела до нежити, но, что Арго умер, они знали столь же твердо!

Вуул первым делом наведался к Туйе, конечно только ко входу: навещать роженицу на следующий день после родов могут только ее муж, отец или брат.

Вышла Нага, усталая, измученная. Улыбнулась:

– Все хорошо! Сын! А где же сам отец?!

Роды были так тяжелы, что и Нага, и Ола так толком и не поняли, что творится в стойбище. А те, кто знал и заглядывал ночью в жилище Дрого, молчали: боялись – Туйя услышит!