– Не намекаете ли вы на... что не отказались бы от взятки? Это удар для меня, сынок, поистине ужасный уд...
– Подождите в кофейной лавочке. Я кончаю работать через пятнадцать минут.
Кофейня была битком набита. Легко было узнать тех, кто ждал самолета. Они ели беспокойно, один глаз на часах, одно ухо на громкоговорителе. Женщины суетились со своими шляпками и сумочками, мужчины проверяли билеты. У всех был напряженный и раздраженный вид. Додд подумал: куда подевались счастливые путешественники, каких встречаешь на рекламах.
Он протолкался к прилавку, заказал кофе и датское печенье. Невольно подслушал разговор двух пожилых дам, отправляющихся на экскурсию в Даллас:
– Чувствую, что забыла что-то. Прямо уверена...
– Газ. Ты не забыла выключить газ?
– Наверняка забыла! Я думаю, что забыла. О Господи!
– Надеюсь, ты захватила драмамин?
– Вот он. Только от него никакой радости. Меня уже подташнивает.
– Вообразить только наглость, с какой меня заставили взвесить сумочку вместе с багажом, потому что она чуть-чуть больше положенного размера.
– Даже если я не выключила газ, дом от этого не взорвется?
– Прими драмамин. Он успокоит твои нервы.
Когда они ушли, Додд мысленно пожелал им доброго пути и перебросил свое пальто через освободившийся табурет, чтобы занять его для Смитти.
Он допивал вторую чашку кофе, когда вошел Смитти.
– Сделано?
– Сделано, – ответил Смитти. – Суббота, тринадцатого сентября. Пилот Роберт Форбс, проживает в Сан-Карлосе, но сейчас в полете. Помощник пилота Джеймс Биллингс, Саусалито, сейчас свободен. Радист Джо Маццино, Дали-Сити, сейчас в отпуске по болезни. Три стюардессы. Две из них, Анн Маккей и Мария Фернандес – в полете. Третья, Бетти де Уит, оказалась замужней, и на прошлой неделе ее рассчитали. Ее муж, черный пилот, Берт Райнер. Они живут в Моунтейн-Вью дальше по полуострову. Вам нужна миссис Райнер, если вы сумеете чего-нибудь от нее добиться.
– Почему?
– Она была одна из команды в обоих рейсах, тринадцатого и четырнадцатого сентября, замещая заболевшую стюардессу. Беда в том, что Бетти может отказать в помощи. Она чертовски разозлилась, когда узнали о ее замужестве и уволили.
– Что ж, попробую счастья. Спасибо, Смитти. Вы прямо-таки пример работоспособности.
– Не надо аплодисментов, – сказал Смитти. – Просто платите.
Додд протянул ему десять долларов.
– Господи Исусе, ну и скупы же вы, Додд!
– Вы получили информацию за пятнадцать минут. Это сорок долларов в час. Где еще вы заработаете сорок долларов в час? До скорой встречи, Смитти.
Додд вернулся в город. Когда он вошел в контору, его секретарша Лорейн говорила по телефону, и по кислому выражению ее лица он понял, что ей не нравится порученное им задание.
– Ясно... Да, по-видимому, миссис Келлог дала мне ошибочное название собачьего питомника. Извините, что побеспокоила вас.
Повесив трубку, она вычеркнула еще один номер на блокноте. И немедленно набрала новый.
Додд протянул руку и разъединил связь:
– Мы что, с утра не разговариваем друг с другом?
– Мне надо беречь голос для вранья, на какое приходится пускаться.
– До сих пор никакой удачи?
– Нет. И я предвижу приступ ларингита в самом скором времени.
– Пока он не наступил, продолжайте звонить. – Додд не сочувствовал недугам Лорейн, слишком хорошо зная, что их количество и разнообразие способно заполнить учебник медицины. – Была почта?
– Пришло письмо, которого вы ждете, от мистера Фоулера из-Мехико-Сити. Спешное. Я положила его на ваше бюро.
Лорейн со знанием дела заложила облатку от кашля за левую щеку и набрала новый номер:
– Я звоню по поводу скотча миссис Келлог...
Додд вскрыл конверт. Письмо было напечатано на машинке в неровном стиле, каким Фоулер пользовался, когда служил сержантом в полиции Лос-Анджелеса, и не имело ни даты, ни обратного адреса, ни обращения.
'Здорово, старый греховодник! Рад снова слышать тебя. К чему спешить и волноваться из-за чего бы то ни было? Здесь вроде бы все в порядке.
Двенадцатого сентября миссис Келлог выпустили из госпиталя. Я разговаривал с молодым врачом, который работал в отделении, где она лежала. Он не поддавался, за целых двадцать пять долларов не
