– Суббота, тринадцатого сентября, – терпеливо повторил Додд. – Летчиком и вторым летчиком были Роберт Форбс и Джеймс Биллингс. А двумя стюардессами с вами – Анн Маккей и Мария Фернандес. Теперь вспомнили?
– Конечно. Был уик-энд, моя подружка заболела, я предложила вернуться ночью в Мехико-Сити и занять ее место в том же рейсе назавтра. Это было против правил. Но, как я уже сказала, у них хватает идиотских правил.
Додд раскрыл папку с пометкой Э.Келлог и вытащил фотографии Эми.
– У меня есть основания считать, что эта женщина села в ваш самолет с мужем и, возможно, с третьим лицом.
Миссис Райнер с интересом изучила снимки, но сразу никого не узнала.
– Она похожа на сотни других женщин, каких я видела. У нее не было никаких особых примет?
– Целых две. У нее была повязка на левом виске и синяк под глазом.
– Женщина с подбитым глазом, – конечно, я помню! Мы с Марией порезвились на ее счет, гадая, как она это заработала: может, муж поколотил или что-нибудь в таком роде? Он для этого не подходил с виду. Красивый мужчина, спокойный и заботливый.
– Заботливый о ком?
– Ну, главным образом о ней. Но о нас, девушках, тоже. Многие пассажиры становятся требовательными в течение долгого рейса. Он не просил ничего особого. Она тоже. Почти все время спала.
– Некоторые стюардессы бывают зарегистрированы в качестве сиделок. Как насчет вас, миссис Райнер?
– Нет.
– Никогда не пробовали ухаживать за больными?
– Только элементарные вещи, входящие в нашу тренировку: как помогать тем, кого тошнит, как давать кислород астматикам и сердечникам и другое в том же роде.
– Значит, вы не поняли бы, сон миссис Келлог был естествен или нет?
– Что значит 'естествен'?
– Обошлось ли тут без наркотиков?
Миссис Райнер потеребила свои жемчужные нити:
– Муж дал ей дозу драмамина.
– Как вы догадались, что это драмамин?
– Ну, маленькая белая пилюля, очень похожая на драмамин.
– Множество наркотиков и лекарств – маленькие белые пилюли.
– Пожалуй, я просто восприняла это как драмамин, потому что многие пассажиры пользуются им сейчас. Не забудьте, драмамин часто действует как снотворное. Может быть, это мне показалось, но так случается.
Она связала жемчужные нитки в узел, развязала, потянулась за своей чашкой.
– Не могу поверить – не хочу верить, – что кто-то из моих пассажиров принял наркотик против воли прямо у меня под носом.
– Она не сопротивлялась, получая пилюлю или пилюли?
– Я видела только одну. Могли быть и другие. Нет, она не сопротивлялась. Но показалась мне немного испуганной. Не из-за таблетки, а испуганной вообще. Многие пассажиры выглядят так, особенно в плохую погоду.
– Мистер и миссис Келлог ехали вдвоем или с ними был кто-то третий?
– Они были одни.
– Вы уверены? Предполагалось, что мистер Келлог найдет сиделку – сопровождать его жену в поездке.
– С ними никого не было, – отрезала миссис Райнер. – Они ни на кого не обращали внимания, насколько я знаю. Часто бывает, когда мы пролетаем над чем-нибудь интересным, пассажиры вылезают из своих кресел и завязывают знакомства. Мистер и миссис Келлог не вставали.
– Это был рейс первого класса?
– Да.
– Двойной ряд кресел по обе стороны салона?
– Да. Миссис Келлог сидела у иллюминатора.
– Кто сидел через проход от мистера Келлога?
Миссис Райнер сморщила лоб, потом разгладила морщины кончиками пальцев:
– Не могу поклясться, но кажется, там была пара мексиканок, выглядели они как мать и дочь.
– Которая из них сидела у окна?
– Не помню. Боюсь, вы не понимаете, мистер Додд. Если десятки раз проделаешь один и тот же рейс, как я, например, их уже трудно различать. Я никогда не узнала бы по фотографии миссис Келлог, если бы не подбитый глаз. Только что-нибудь особое, вроде этого, позволяет отличить один рейс от другого и
