— Об чем речь, конечно, — махнул рукой Серега (другой рукой он сжимал лежавшие в кармане пачки денег). — Будь здоров, кореш. Заходи, если что, всегда рад тебе помочь. Серега вышел и «Вольво» помчался дальше.
— А куда это мы едем? — спросил Дима через некоторое время, заметив, что машина катит совсем в противоположную сторону от вытрезвителя.
— Мне же на работу надо.
— О работе, Вацман, придется забыть, — вздохнул Шура Холмов, не сводя глаз с дороги. — Как и о многом другом. Например, о квартире Муси Хадсон. И Шура обрисовал Диме весь трагизм сложившейся ситуациии.
— По моим прикидкам, час-полтора времени у нас в запасе есть, — закончил Дура. — Пока этот Люстрин очухается, пока соберет толпу… За это время мы должны быстренько собрать манатки и свалить с Мусиной хаты.
— Новое дело! — услышав столь неожиданное сообщение опечалился Дима. — Зачем свалить, куда свалить? Может обойдется, а, Шурик?
— Не обойдется, никак не обойдется, Вацман, — вздохнул Холмов. — Уж я эту публику хорошо знаю. Извини меня, ради Бога, опять ты по моей милости в заваруху влип…
Оставив «Вольво» на соседней с Пекарной улице, Дима и Шура дворами пробрались к своему дому, поминутно озираясь и оглядываясь. Войдя в комнату, они стали торопливо собирать вещи в чемодан и сумки.
— Берем только самое необходимое и ценное, — предупредил Холмов, укладывая в чемодан снятую со стены фотографию Высоцкого. — Остальное снесем к Мусе в комнату. Большое количество барахла нам будет в обузу. Хрен знает, куда нас теперь судьба забросит…
Когда сборы были закончены, Шура обвел грустными глазами ставшую ему уже родной комнату и судорожно вздохнул — он достаточно тяжело менял свои привязанности и образ жизни.
— Давай, что ли, Вацман, присядем на дорожку, — уныло произнес Шура.
— Кто знает — вернемся ли мы еще когда-нибудь сюда…
Дима, у которого от всех сегодняшних стремительных событий голова, что называется, пошла кругом, присел на краешек стула, отрешенно глядя прямо перед собой.
— Ну, пора, — через минуту хлопнул Шура себя ладонями по коленкам и с решительным видом поднялся. — Времени у нас в обрез. Идем к Мусе.
Мусю Хадсон, свою квартирную хозяйку, они нашли на кухне, где сразу на четырех огромных чугунных противнях она жарила семечки, которыми потом торговала на Алексеевском рынке. (Это была новая статья Мусиного дохода).
— Вы что, мужики? — удивилась Муся Хадсон, узнав о поспешном съезде с квартиры ее постояльцев. — Куда это вас нечистая несет? Вы же, мне за три месяца вперед за квартиру заплатили. А ваших денег у меня уже нет. Где я вам сейчас возьму деньги?
— Да хрен с ними, с этими деньгами, — равнодушно махнул рукой Холмов. — Потом как-нибудь… Или вот что — лучше на это время никого в нашу комнату не поселяй. Мало ли что, может и вернемся… Но если нас кто-нибудь будет спрашивать, говори, что мы сегодня завербовались и уехали строить БАМ. Скажешь, что пробудем там ни меньше, чем пять-шесть лет.
— Что, серьезно?! — еще больше удивилась Муся. — Вам что, мужики, делать больше нехрен? Нафиг вам этот БАМ…
Шура в ответ только махнул рукой с безнадежным выражением лица. 3атем они с Димой быстренько перетащили в Мусину кладовку остатки своих вещей, в том числе и приемник «Соната», крепко расцеловались с расстроенной квартирной хозяйкой, которая тоже привыкла к своим квартирантам, взяли чемодан и сумки и вышли на улицу. Настроение у обоих было подавленное — могли ли они еще утром подумать, что их размеренная, устоявшаяся жизнь столь внезапно пойдет под откос.
— Слушай, Шура, может ты все-таки зря хипеш поднял? — робко спросил Дима, волоча по асфальту громоздкий чемодан. — Неужели эти сволочи с нами могут что-то сделать? Есть же, все-таки милиция, тот же КГБ… Холмов хотел было что-то ответить, но в этот момент он увидел в конце улицы белые «Жигули» шестой модели, выворачивавшие с перекрестка.
— Вацман, быстро за мной! — сдавленным голосам прохрипел он, кинувшись к дому на противоположной стороне улицы. — Кажется, уже по наши души едут…
Они вбежали в подъезд, поднялись на последний этаж. Голыми руками Шура скрутил замок, закрывавший вход на чердак, откинул крышку, ловко подтянулся на руках и исчез в проеме люка.
— Лезь сюда, — шепотом позвал он вскоре Диму. — Только сначала вещи подай… Забравшись на чердак и закрыв за собой крышку люка, друзья уселись у чердачного окошка, откуда их бывший дом на улице Пекарной 21 «б» был виден как на ладони. Буквально через минуту они увидали, как к нему подъехала кавалькада из трех легковых автомобилей, среди которых была и белая «шестерка». Едва машины остановились, как из них начали выскакивать здоровенные ребята с дубинками и железными прутами в руках. Один за одним они вбегали в подъезд, где жили Дима и Шура.
— Вацман, ну-ка быстренько считай сколько их войдет в дом! — взволнованным голосом крикнул Холмов.
— Девять вошло, — вскоре сообщил потрясенный увиденным Дима.
— И у меня девять, — кивнул Шура. — Эх, бедная Муся, сейчас ей тяжко придется…
Прошло не менее пятнадцати минут, прежде чем ребята с дубинками и прутами не стали по одному выходить обратно на улицу.
— Считай теперь, сколько их всего выйдет, — торопливо обратился Шура к Диме, который, раскрыв рот наблюдал, как налетчики группируются в кружок, что-то обсуждая и совещаясь. (Один из них при этом достал их машины переносную рацию «уоки-токи», вытащил антенну и стал кому-то что-то докладывать).
— Шесть вышло, — сообщил Дима, когда наконец ребята погрузились в машины и уехали.
— И у меня шесть. Я так и думал! — злобно пнул ногой Шура чемодан.
— Что ты думал? — удивился Дима.
— Засаду они в доме оставили, — объяснил Холмов, кусая губы. — Теперь здесь придется до темноты торчать, на чердаке. Иначе на улицу не высунешься, могут из окна застукать.
Шура сел на чемодан, обхватил голову руками и задумался. Однако долго ему скучать таким образом не пришлось.
— Гляди-ка, — толкнул его в бок Дима, тыча пальцем в окно. — Гляди, кто еще к нам пожаловал. Холмов посмотрел в окно и увидел, что возле Мусиного дома стоят два милицейских «УАЗа», из которых вышли несколько милиционеров и тоже направились в подъезд, где находилась квартира, в которой жили Холмов и Вацман.
— Вот это да… — с какой-то растерянностью пробормотал Шура. — Ты только подумай, какое падло этот Люстрин. Обложил нас со всех сторон — и легальной и нелегальной. Да, Вацман, круто нам придется…
Милиция скоро уехала, и Шура и Дима, погрузившись в свои невеселые мысли, стали молча ждать наступления темноты. Впрочем, ожидать пришлось недолго. Не прошло и часа, как на город опустились серые весенние сумерки, а вместе с ними и густой туман, плотно укутавший одесские улицы. Благополучно выбравшись с чердака, друзья вышли из дома и растворились в тумане.
— Куда пойдем? — угрюмо спросил Дима, глядя на ослепительный оранжево золотистый ореол вокруг уличного фонаря — следствие эффекта рефракции его лучей в туманной дымке.
— У древних готов было отличное правило. Одну и ту же проблему они решали дважды. В первый раз на трезвую голову, а второй раз — на пьяную. После чего приходили к некоторому компромиссному решению, всегда оказывающемуся очень мудрым, — после долгого молчания произнес Холмов. — Поэтому, предлагаю зайти в какую-нибудь бадегу, выпить по сто пятьдесят граммов, а там уже будем решать…
Они зашли в шашлычную на улице Богдана Хмельницкого, взяли водки, пару салатов и бутерброды.
— Не хотел я тебя сразу расстраивать, Вацман, — медленно, словно нехотя, проговорил Шура, когда они выпили по первой. — Но ситуация складывается таким угрожающим образом, что в Одессе нам
