учителя – Михаила Ходорковского, в борьбе за идеалы свободы и демократии. Мы добиваемся скорейшего освобождения нашего учителя из темницы, в которую его бросил кровавый режим, и работаем над выдвижением Михаила кандидатом в Президенты России!
Камера показывает крупным планом лицо Шляхтича. Я обращаю внимание на его широко раскрытые глаза с практически отсутствующими зрачками.
– Он укурен, что ли? – шепотом спрашиваю я Вадима.
– Я не знаю. Почему ты так думаешь? Говорит несвязно?
– Говорит-то он как раз связно. Зрачков только нет.
Я поворачиваюсь назад, к Генке:
– Ген, он обкуренный?
– Я не в курсе, – по ходу прыскает в кулак Генка.
– Ну и кадры у тебя. Как он перед камерой-то стоит? Он не упадет?
– Дальше смотри, – показывает пальцем на экран Генка.
Голос за кадром:
– Движение «Либер Ходор!» создано Сергеем два года назад и уже насчитывает более трех тысяч человек. Ребята устраивают семинары, организовывают митинги гражданской оппозиции, конференции в Интернете. Они работают в тесном контакте с бывшими сотрудниками «ЮКОСа» и надеются, что Михаилу Ходорковскому разрешат участвовать в выборах-2008, в которых он, безусловно, победит.
В это время на экране сменяют друг друга кадры, изображающие парней и девчонок от семнадцати до двадцати лет, марширующих с плакатами, расклеивающих листовки, расписывающих стены граффити, сидящих за компьютерами. Камера выхватывает паренька, в руках у которого плакат с надписью «Путин – уйди сам!». Парень смотрит в камеру, потом натягивает на голову капюшон кофты и уходит из кадра.
– Во! – показываю я пальцем на экран. – Это же тот самый дятел, который хотел с митинга убежать весной. Я еще рядом с ним стоял, когда мне вопросы задавали журналисты. Помнишь, Вадим?
– Не-а, – отрицательно качает головой он.
– Ген, – оборачиваюсь я, – этот парень на митинг студентов ходил?
– Я не помню. Наверное, ходил. Эта же одна и та же агитбригада. Я их часто пользую. У банкоматов они тоже были, к примеру.
– Тогда ясно.
На экране снова крупным планом Шляхтич, который стоит на крыше строительного вагончика и громким голосом вещает:
– Либер Ходор! Лишь Михаил Ходорковский в силах обращать воду в нефть одним лишь Умным Взглядом Сквозь Очки.
– Либер Ходор!
Стоящая около вагончика толпа молодежи поднимает руки вверх и скандирует:
– Либер Ходор! Либер Ходор! Голос за кадром:
– Иногда, вынуждаемые произволом властей, ребята переходят к акциям прямого действия.
Камера показывает приемную ФСБ, закиданную помидорами, затем снова Шляхтича, который говорит на бегу:
– Последней каплей терпения гражданского общества стало закрытие властями сиротского приюта, где отобранные обществом «ЮКОС» со всей планеты милые и очаровательные ребятишки могли жить, учиться, дружить и познавать радости Свободы и Либерализма. В ответ на это мы перешли к прямым действиям!
– Вообще-то приемную ФСБ «лимоновцы» закидывали, – говорю я Вадиму.
– Какая разница? Люди все равно не помнят. – Он разводит руками и улыбается.
– Резонно, – киваю я, – а кадр со Шляхтичем переснять надо. Видно, что он не бежит, а просто руками машет на месте.
На экране снова возникает стена из ржавого металла. Шляхтич стоит, повернувшись к камере боком, и говорит, методично рубя воздух ладонью:
– Атмосфера клеветы, обмана и басманного правосудия, коей окутали нашу страну силы темной стороны, заслонив свет свободы, стала непроницаемой. И подлая цель их понятна – ввести народ в заблуждение, оболгать демократию, извратить парламентаризм и не дать гражданскому обществу осуществить Левый Поворот до 2008 года. Мы им этого сделать не позволим. Спасибо…
Он выходит из кадра, затем снова возвращается и говорит:
– А… это… забыл… «Путин – уйди сам!» Голос за кадром:
– Бля…
Шляхтич выходит из кадра, но продолжает говорить:
– Чо, все? Или еще продолжать гнать? Голос за кадром:
– Все, хорош, Серега. Шляхтич:
– Может, еще про летающую тарелку Гитлера и связь с Арктическим Рейхом дать?
Голос за кадром:
– Все, все, спасибо. Шляхтич:
– Ну как хотите. А вот про гламурный фашизм? Голос за кадром:
– Ребят, а покажите Сергею, как к машине пройти. Шляхтич входит в кадр, поднимает два пальца и говорит:
– Peace, кросафчеги!
Подходит какой-то мужик и выталкивает его из кадра. Камера показывает стену, слышно, как Шляхтич говорит за кадром: «Ладно, ладно, чего вы, я пошутил». Фильм заканчивается.
Все смеются и дружно аплодируют. Включается свет.
После просмотра мы сидим в моем кабинете втроем – я, Вербицкий и Вадим. Мы смотрим на шефа, ожидая реакции. Вербицкий медленно допивает кофе и молвит:
– Если коротко, то… понравилось. Много шероховатостей, вашего вечного цинизма, но… я так понимаю, что без него уже и нельзя. Да. В общем, проект одобряю. Развивайте. Но я хотел сказать вам пару слов не о том. Как вы знаете, в воскресенье я прилетел из Лондона. Так вот. Отдельные персонажи из Администрации Президента выходили на связь с Лондоном.
– Ого! – вырвалось у Вадима.
– По моей информации власть собирается предложить нам сценарий выборов, учитывающий интересы оппозиции. – Вербицкий отворачивается к окну и замолкает на несколько секунд. – Речь идет о кресле премьер-министра и нескольких министерских портфелях. Иными словами…
Не дожидаясь, пока он закончит, мы с Вадимом дружно хлопаем в ладоши. Победа. Вербицкий царственно улыбается.
– Да, ребята, да. Мы их сдвинули. Я полагаю, что они на грани истерики. Сами подумайте – общество разобщено, напугано, дестабилизировано, эмоционально перегружено… Что им остается делать? Нам бы еще один толчок, – Вербицкий комкает салфетку и щелбаном скидывает ее со стола, – и в пропасть. И тогда полная победа. В общем, нужен еще один проект… Есть мысли?
– Вы знаете, я тут на досуге размышлял над тем, где их еще зацепить можно, – Вадим посмотрел сначала на меня, потом на Вербицкого, – в каких сферах мы еще не играли. И вот что мне пришло в голову. Социалка была – с Зайцевым и бомжами, экономика была – с банковским кризисом, хоррор был, – Вадим понизил тональность, – с метро. Сейчас фильм этот про Хайдера как вершина пирамиды. Это же чисто идеологический ход, как правильно заметил Антон.
– Ага, – я кивнул головой, – идеология чистой воды.
– Да, – Вадим замешкался, будто собираясь с мыслями, – да. Правильно.
– Ты что-то еще хотел предложить? – Вербицкий покрутил в руках чашку и поставил ее на блюдце. – Есть идеи?
– Есть. Понимаете, все проекты, которые мы, начиная с февраля, реализовали, лежали в одной плоскости – внутренних событий. И реакция на них была прежде всего внутренних СМИ.
– Ты хочешь сказать, что мы недостаточно с западными поработали? «Ты, Вадик, хочешь, может быть, бросить тень на меня как на главного идеолога? Взыграло ретивое?» – думаю я.
– Нет, Антон, не в том дело. СМИ, как известно, состоят из двух частей – внутреннее информационное поле и внешнее. Внутреннее поле мы уже вспахали.
