Миновав храмовый двор с чайным павильоном и площадкой для прогулок, они вышли к холму, по которому вилась узкая тропинка. Над ней, словно шатер, нависали заросли бамбука. Далее тропинка углублялась в рощу из падубов и дзелькв.
— Господин помощник инспектора, — заговорил Мита, — если будет доказано, что убийца Нитты и убитый в этом парке — одно и то же лицо, каким образом можно увязать эти два происшествия?
— Я и сам сейчас об этом думаю, — пробормотал Кинуи.
Тропинка забирала в гору. Роща кончилась, и они вышли на площадку, откуда открывался чудесный вид на окрестности. Площадка там и сям была изрыта ямами — судя по всему, здесь вели раскопки старых захоронений. В ямах играли дети.
— Там, внизу, должно быть, река Эдогава, а место, где найден труп, чуть поодаль в лесу, — сказал Мита.
— Погляжу на реку. — Кинуи закурил и подошел к изгороди, отделявшей, площадку от крутого спуска к реке,' заросшего мелколесьем. Река плавной дугой огибала холм, почти вплотную приближаясь к парку. Вдалеке виднелся маленький городок Коива, а ближе сюда — дамба и пологий берег, поросший травой.
Итак, Токио и Итикава — две префектуры, граница между которыми проходит по реке Эдогава. 'Не исключено, что ниточка, связывающая убийство в Сакасита и парке Сатоми, тянется через эту реку', — подумал Кинуи, закуривая сигарету. Он долго еще глядел в сторону Токио, потом перевел взгляд на 'зеленую траву, которой заросли пологие берега реки.
А в это время детектив Сакатани из полицейского отделения Итикава пытался отыскать нужного ему таксиста. К счастью, в городе действовали лишь два таксопарка с правом обслуживания пассажиров в районе станции 'Итикава такси' и 'Эдогава дзидося'. Было уже одиннадцать, когда Сакатани зашел в контору 'Эдогава дзидося', помещавшуюся в одноэтажном здании барачного типа. Изложив цель своего визита, он с надеждой поглядел на водителей, которые, разложив принесенную из дома снедь, собирались приступить к позднему завтраку. Он даже не поверил, когда к нему обратился таксист с квадратным лицом.
— Помнится, одного пассажира я как раз высадил примерно в шесть тридцать недалеко от станции Кёдзе в Коку-фудай. Развернувшись, я поглядел вслед пассажиру — он шел вдоль реки Симма в сторону Эдогавы.
— В сторону Эдогавы? Вы не ошиблись?
— Нет-нет! Я еще удивился: с чего этот человек, на ночь глядя, идет к эдогавской плотине — там и людей в это время нет, а ведь спешил, видно, по делу, иначе зачем бы ему брать такси на такое короткое расстояние. В той стороне — шлюз, а если по дороге и встречаются редкие дома, то к реке они все стоят задворками.
— Какого он возраста — не обратили внимания? — спросил Сакатани, глядя, как таксист наливает себе чай.
— Года двадцать два-двадцать три… Еще запомнил, что на нем был темный пиджак.
— А в руках он нес что-нибудь?
— Вроде бы под мышкой у него был портфель.
— Портфель?
— Да, черный портфель.
— А этот пассажир с вами о чем-нибудь говорил?
— Нет. Когда садился в такси, только сказал: 'В Кокуфудай', а дальше за всю дорогу — ни слова. Я обратил внимание на его длинное лицо и чуть визгливый голос.
— Когда он пошел в сторону реки Эдогава, вы ничего особенно не заметили?
— Нет, уже стемнело. Помню, он шел быстро, чуть приподняв плечи, будто сердился на кого-то. — Таксист умолк, с любопытством разглядывая детектива.
— Благодарю.
Сакатани бегом вылетел из конторы, сообщил по телефону начальству о разговоре с таксистом и направился в управление пожарной охраны. Среди сослуживцев он пользовался репутацией сообразительного и скорого на решения работника. Поэтому немудрено, что он сразу обратил внимание на пожарную каланчу, возвышавшуюся у моста через реку Симма.
'Неисключено, что дежурный на каланче видел, в каком направлении шел тот мужчина', — подумал он.
Войдя в контору, он поинтересовался, здесь ли пожарник, дежуривший накануне с шести вечера.
— Здесь. Он как раз сменяется в семь часов. Значит, и вчера дежурил до семи.
— Нельзя ли с ним повидаться?
— Сейчас вызовем. — Сотрудник управления снял телефонную трубку.
— Мне бы хотелось самому подняться на каланчу — ни разу не был, — остановил его Сакатани.
Сотрудник улыбнулся и сообщил по телефону дежурному пожарнику, что сейчас к нему поднимается гость.
— С той стороны есть винтовая лестница, — объяснил он детективу.
Сакатани вышел наружу и стал взбираться по винтовой лестнице. Высота каланчи была метров пятьдесят. Около сорока метров над землей, на специально оборудованной застекленной площадке дежурил пожарник — мужчина лет сорока, краснолицый, плотного сложения. Он осматривал местность с узкой — всего в шаг шириной — галереи, опоясывающей площадку..
С трудом переведя дыхание, Сакатани спросил:
— Извините, что беспокою вас во время работы. Меня интересует, вы случайно не заметили вчера вечером мужчину лет тридцати в темном пиджаке, направляющегося в сторону плотины?
— В котором часу?
— В половине седьмого — так сказал таксист, который его привез.
— Ага, он был среди тех молодчиков. — Пожарный подвел его к стороне галереи, откуда была видна река Эдога-ва. — Взгляните, там шлюз, а дальше — плотина. За плотиной к северу виднеется дом с красной черепичной крышей, позади него — лодочная станция.
— Ага, вижу. — Сакатани поглядел вниз. С этой точки открывался широкий обзор от итикавского берега реки Эдогава, до подвесного моста, по которому ходили электрички. Все было отчетливо, но мелко, как на картине, наблюдаемой с птичьего полета. Однако в эту минуту Сакатани не привлекал прекрасный вид, открывшийся перед его глазами. Его заинтересовали слова пожарника, сказавшего 'те молодчики'.
— Этот мужчина с кем-то встретился на плотине?
— Он ли или кто другой — не знаю. Только эта троица вела себя странно.
— Их было трое?! — Сакатани глядел на пожарника так внимательно, словно собирался просверлить дыры на его лице.
— Я обратил на них внимание, наверное, после шести. Время запомнил потому, что готовился сдавать смену, — начал свой рассказ пожарник. — Не знаю, откуда они пришли, но вижу — двое поднимаются с берега на плотину. Оба в белых куртках, а у одного — еще ибелый колпак на голове. Видите, в той стороне труба — там хлебозавод компании
Ямасина. Я и решил: не иначе, эти ребята с хлебозавода. Так вот, они вдвоем тащили здоровенный мешок. Знаете, такие бывают с пшеничной мукой — должно быть, мешок был тяжелый — они с трудом управлялись. А когда добрались до плотины, отсюда, со стороны шлюза, появился мужчина в темном пиджаке и стал размахивать портфелем — подавал знак. К тому времени уже стемнело — даже вода в Эдогаве стала серой. Они встретились на плотине, стали вокруг мешка, и все глядели в сторону реки. Меня это не особенно удивило: хлебозавод рядом, а они в белых куртках — значит, оттуда. Спустя минут двадцать, со стороны итикавского моста к ним подошел еще один мужчина — тоже в пиджаке. Их стало уже четверо. Моя обязанность — вовремя заметить пожар, а в остальном: мое дело — сторона. Но все же меня разобрало любопытство: куда они тащат мешок — может, своровали и решили продать на черном рынке? И я продолжал еще некоторое время наблюдать за ними. — Пожарник умолк.
— И что было дальше? — Нетерпеливо спросил Сакатани.
— Ну, дальше пришло время сдавать в семь часов смену. Спускаясь вниз, я еще раз взглянул на плотину — там уже никого не было.
— А в какую сторону они пошли — не заметили?
— Наверное, к хлебозаводу. Уже совсем стемнело и даже тех, в белых куртках, было не
