ничего не сказал…
— Это письмо не мог написать человек накануне самоубийства, — пробормотал Хамото. — Скажите, а часто он писал дочери письма?
— Не реже четырех-пяти в месяц. Странный человек был мой старший брат. Обращался с ней не как с дочерью, а как со взрослым другом.
— И все эти письма у вас есть?
— Да, девочка хранит их в своей шкатулке. По-видимому, Нитта отправил ей несколько десятков писем. В этом проявлялась его необыкновенная любовь к дочери. И почему такой отец должен был наложить на себя руки? Эти письма еще более укрепили Хамото в мысли, что Нитта не мог покончить жизнь самоубийством. Значит, его убили, убили этого доброго человека. Но кто и с какой целью?
Брат Нитты ушел, сказав, что пробудет в Токио три дня: надо закончить формальности, связанные с отправкой останков в родную деревню, и привести в порядок жилище покойного в Сакасита. Пообещав с ним связаться, Хамото вернулся в редакцию, но не находил себе места и решил немного пройтись, чтобы еще раз спокойно обдумать случившееся. Из Дзимбото он двинулся в сторону Кудан. На улице, обсаженной начинавшими желтеть платанами, было людно. Он повернул к каналу, но и там оказалось много гуляющих: в центре Токио не так просто отыскать уединенный уголок.
Хамото перелез через изгородь и уселся на лужайке. Водная гладь канала посверкивала в лучах клонившегося к закату солнца. Но ни ясное безоблачное небо, ни зеркальная поверхность воды сегодня не успокаивали Хамото.
Так кто же преступник, если совершено убийство, раздумывал он. Прежде всего в памяти всплыли те, кто бывал у Нитты дома: Таноки и Нонака. Он стал припоминать, как они выглядели, как вели себя у Нитты. Чем занимался Таноки, он в точности не знал, кажется, пописывал статейки, специальность Нонаки ему была известна — фотограф. Судя по всему, их связывали с Ниттой какие-то общие дела.
Сомнительно, чтобы кто-то из них совершил убийство. Слишком по-дружески они вели себя у него в доме. Но судя по одежде, оба были далеко не богаты. Не исключено, что они частенько занимали у художника деньги. От природы добрый и отзывчивый, Нитта, само собой, не мог им отказать. Но если подозревать одного, другого — этому не будет конца. Конечно, нельзя полностью исключить, что кто-либо из них и убил Нитту, позарившись на его деньги, но это не укладывалось в голове. Они, в самом деле, были бедны, но показались Хамото вполне приличными людьми. Ну а Мидори, которая ближе других знала Нитту?
Если предположить, что убийство совершила она, то по каким мотивам? Только из нелепой, слепой ревности? Кажется, именно так считает помощник инспектора Кинуи.
Однако трудно поверить, будто эта девчушка совершила преступление, приревновав Нитту к его бывшей жене, с которой тот продолжал встречаться.
Хамото вспомнил наивное выражение лица девушки. Открытое, доверчивое существо. Крайне сомнительно, что она была в интимных отношениях с Ниттой. Кто еще? Оставались владелец типографии с Сэтагая и его супруга — бывшая жена Нитты. Но какие основания подозревать их в преступлении?.. Хамото все более приходил к мысли, что выявить преступника из числа приятелей и знакомых Нитты не так-то просто. Он вернулся в редакцию. Секретарша сразу же сообщила, что звонили из полиции — хотят посоветоваться по срочному делу, будут звонить еще.
'Наверное, Кинуи', — решил Хамото. Он стал перебирать, какое у полиции может быть к нему срочное дело, но так и не догадался. Спустя полчаса снова раздался звонок.
— Говорит Кинуи, я по поводу Нонаки, приятеля покойного. Мы выяснили, что со вчерашнего дня он исчез.
— Нонака исчез?! — Хамото судорожно сжал трубку. — Вы считаете, что он имеет отношение к убийству?
— Со вчерашнего дня, примерно с трех часов, Нонака дома не появлялся. Странное совпадение, не правда ли?
— Но, господин Кинуи, это надо еще проверить. У фотографов такая уж профессия — они не сидят на месте. Может, Нонака куда-то уехал по делам? — возразил Хамото.
— Я поинтересовался у его жены. Обычно, отправляясь в поездку, он сообщал, куда едет и зачем. На этот раз, выходя из дома, он ничего не сказал. Мы пытались выяснить, где он находится, но безуспешно.
— Значит, вы все же подозреваете…
— Вот по этому поводу я и хотел повидаться с вами. Вы не против, если я сейчас к вам приеду?
Хамото ответил, что будет ждать его в редакции, и повесил трубку. Итак, полиция занялась проверкой всех, кто так или иначе был связан с Ниттой. Это ясно. Но Хамото никак не мог поверить в то, что Нонака причастен к убийству.
Нонака был человеком спокойным, неразговорчивым. По-видимому, он познакомился с Ниттой в журнале 'Дзинсэй', где Нонака сотрудничал. Их сблизило общее дело — фотография. Хамото заметил, что, беседуя с Ниттой, Нонака всегда употреблял вежливые обороты не только потому, что был младше по возрасту — ему исполнилось тридцать, — а скорее из уважения к таланту художника. Нет, этот человек не мог стать убийцей, повторил про себя Хамото. Правда, о его личной жизни он ничего не знал, ни разу не заходил к нему на квартиру в восточном Накано и тем более не был знаком с его женой.
Единственным мотивом убийства, который можно предположить, была попытка ограбления, но Нонака, кажется, не столь нуждался в деньгах. Однако полиция, видимо, что-то пронюхала, если так сразу заинтересовалась Нонакой. Может, возникли подозрения при посещении его квартиры?
Раздумья Хамото прервал приезд Кинуи. Он был в темно-синем костюме и пришел не один, а с молодым детективом Митой.
— Дело в том, — без предисловий начал Кинуи, когда Хамото проводил их в приемную, — что, по моему указанию, Мита дважды — вчера вечером и сегодня утром — побывал на квартире Нонаки…
— Знаете, — перебил его Мита, — этот Нонака довольно одиозный тип. Да и квартира его тоже производит странное впечатление.
Накануне, около десяти вечера, Мита приехал на станцию Восточный Накано и отправился в кооперативный дом Санракусо, где Нонака снимал квартиру. Ему отворила дверь женщина лет двадцати пяти, небольшого роста, с нездоровым цветом лица.
— Вы госпожа Нонака? — спросил Мита.
— Да.
— Я могу повидаться с вашим мужем?
— Он ушел из дому в три часа, не сказал куда и до сих пор не возвратился, — сердито отвечала женщина. Может, потому, что детектив нарушил ее покой в столь позднее время.
Миту удивило другое: жена Нонаки, по-видимому, ничего не знала о смерти Нитты, хотя по их адресу была своевременно отправлена телеграмма. На всякий случай он решил не сообщать ей об этом. Он окинул взглядом комнату и, пообещав зайти на следующее утро, откланялся.
Ему показалось странным, что комната была совершенно пустой. Никакой мебели, за исключением низкого круглого столика да двух плоских подушек для сидения с вылезавшей из дыр ватой. Ни платяного шкафа, ни даже кувшина для воды. Рваные обои на стенах да старые циновки на полу — вот и все убранство. На циновках валялся раскрытый журнал, который жена Нонаки, по-видимому, разглядывала перед приходом детектива.
— Комната страшно запущенная, грязная. Можно представить, сколь безалаберную жизнь ведут ее обитатели, — заключил Мита, глядя поочередно на Кинуи и Хамото.
— А на следующее утро Нонака так и не появился?
— Нет. Я живу в Накано и по пути на службу заглянул к ним. Жена сказала, что он не приходил, но это, похоже, ее не очень встревожило.
— Ничего удивительного, фотографы часто не ночуют дома. К тому же многие из них люди неорганизованные и ведут себя как им заблагорассудится, — сказал Хамото, припомнив знакомых фоторепортеров.
— И все же, господин Хамото, при всей безалаберности фотографов у них дома должны же храниться
