— Воздушную подушку, — приказал учитель фехтования.
Тут же из черной стены выскользнула и повисла в воздухе подушка в форме ромба. Том заморгал.
— Доброе утро, — выговорил он наконец, прочистил горло и повторил: — Доброе утро, маэстро.
Маэстро да Сильва сел на подушку и скрестил ноги.
— Этот акцент… Ты из владения герцога Казнхова?
— Нет, я отсюда. Из этого владения, но… — Том опустил взгляд вниз, на пол.
— Понятно. На сколько страт ниже ты был?
— Я точно не знаю.
Помолчали, глядя друг на друга. Затем, словно рассуждая вслух, маэстро сказал:
— Иногда, когда противник применяет слишком сложную стратегию атаки, можно использовать это в своих интересах.
— Гм… наверно.
— Но ведь ты не спортсмен. — Это был скорее не вопрос, а утверждение. При этом маэстро смотрел не на Тома, а в сторону, будто стеснялся слабости собеседника. — Что тебя интересует?
— Поэзия, сэр. — У Тома пересохло во рту. — И математика… А также языки.
— Хм. — Маэстро указал на ампутированную руку Тома. — Раз ты здесь, значит, наказание за проступок было весьма умеренным. Плохие оценки или что-то вроде этого.
Том кивнул. Тэту в настоящее время приходилось пахать сверхурочно, чтобы исправить двенадцать плохих оценок, которые он заработал, пролив суп на одну из знатных племянниц леди Даринии.
— Тебя предупреждали, чем это может кончиться?
— Да, сэр.
Использование имплантантов никем не контролировалось. Никто даже не заметил, что Том избавился от него. Власть имущим было наплевать на количество рук у слуги.
Если бы Том попытался удалить свою клипсу-идентификатор, все было бы по-другому. В охранных системах дворца сработала бы сигнализация. Соответствующие службы проследили бы за ним, а потом бы его задержали.
— Тебе не кажется, что такая система сознательно провоцирует на совершение дурных поступков? То же касается и очков за заслуги… — Маэстро да Сильва встал. — Ну ладно, всего хорошего.
Парящая подушка отплыла в сторону. Маэстро, не оглянувшись, шагнул через мембрану. А Том смотрел, как стена поглощает подушку.
— Ну? — Вошел Жак. — Чего он хотел? Том покачал головой:
— Без понятия.
— Ранг: лорд без владения. — Младший управляющий запрашивал информацию по дисплею, зажегшемуся над его запястьем. — Имя: Кордувен д’Оврезон.
Том кивнул, когда перед ним появилась топографическая триконка. Ее проецировала щеголеватая полоска на его рубашке.
— Мне кажется, у джентльмена проблема с гардеробом, — продолжил младший управляющий.
— Я разберусь с ней.
Выйдя из кухонного комплекса, Том коснулся тускло светящейся стены и прошептал:
— Это правильно? Третья страта, правая спираль, двенадцатая комната? Имя гостя — д’Оврезон?
По стене в знак подтверждения прошла рябь.
— Э-э, спасибо. — Том благодарно похлопал по стене. Его мысли вдруг запрыгали с одного на другое. Д’Оврезон?!
Пока он добрался до нужной части страты, несуществующая левая рука сильно разболелась. Он мог бы попросить, чтобы дворец ускорил его путешествие — ведь когда молодой лорд Авернон оказался в беде, пол в коридоре превратился в самую настоящую движущуюся ленту… А поздно ночью, когда Том возвращал на кухню матричное лезвие, дворец заставил его уйти сквозь пол коридора на более низкую страту, обладавшую тем же статусом. Дворец был сложно устроен, и существовало множество уловок, чтобы избежать ночного патруля…
Но ни о чем просить Том не стал. Во время длинной дороги была возможность поразмышлять.
Он замедлил шаг.
Мысли его обратились к самому себе. Он думал об извлечении имплантанта и о работе, о том, почему пришел на помощь лорду Авернону и почему сделал это не сразу. И о многом другом…
Но как только юноша остановился перед внешней мембраной покоев лорда д’Оврезона, в его душе подобно сильно натянутой струне завибрировала ненависть.
— Безвкусно, не так ли?
В воздухе чувствовался запах ладана. Стены были украшены движущимися узорами темно-бордового цвета; изображение, нарисованное одной непрерывно движущейся линией, повторялось через регулярные промежутки.
— Я видел залы и получше, — сказал Том, удивляясь сам себе.
Рядом с замысловатой скульптурой, образованной из переплетенных черных и серебристых лент Мебиуса и поверхностей Кляйна, стоял молодой человек. Он был примерно на два стандартных года старше Тома. Белокурые волосы, аккуратное изящное лицо, глубокие серые глаза. Он глубокомысленно постучал по скульптуре ногтем.
— Извините! — легко выдохнул Том, изгоняя из души ненависть.
— Надо починить костюм. — Д’Оврезон поманил пальцем. — Пойдем со мной.
Том последовал за ним в соседнюю комнату. Около кровати лежали множество открытых розовых чемоданов. Сверху был брошен черно-серый комплект одежды с невероятно длинными кружевными оборками.
— Возьми его! — Д’Оврезон бросил костюм на протянутую руку Тома.
Том было поклонился, но костюм шевельнулся и заскользил по его плечу вверх, кружевные оборки обхватили горло, начали сжиматься. Д’Оврезон потянул костюм за рукав и сильно шлепнул по нему. Костюм упал на пол, будто оглушенный.
— Пусть изменят микроволновые операционные коды.
— Э-э… Хорошо, сэр.
— Пожалуйста, не зови меня… Хотя это не важно. Только проследи за костюмом.
Злясь на себя, Том засмеялся.
— Он будет вещественным доказательством?
— А у тебя, я вижу, сильный характер. — Д’Оврезон приподнял одну бровь. — Могу я спросить…
Однако в этот момент зазвучала негромкая музыка, и он отвернулся.
Она появилась на голографическом дисплее над скульптурой: бледная и красивая, белокурые локоны замысловато перевязаны белым шелком.
— Привет, Корд.
— Сильвана. — Д’Оврезон изящно поклонился, но на губах у него заиграла сардоническая усмешка.
«Дочь леди Даринии», — узнал Том.
— Сегодня вечером Старый Драго выступает с чтением «Старшей Эдды» на земном древнескандинавском языке. Вы слышали об этом?
— Я только что приехал, — д’Оврезон выдавил кривую улыбку. — И как-то упустил это из виду.
— Вы знаете, как стихи воздействуют на людей?
Д’Оврезон отрицательно покачал головой. Том, стоящий сбоку от него, подсказал:
— Аллитерация. Не совсем правильный термин, но…
