и лижут руку, и в глазах читают, кого убить, – даже произносить не надо.
Нестарый; еще и двадцать пять и тридцать проживет. Ему небось нет и пятидесяти. Куда девалась жена (мать Альбера), неизвестно. Может, сама умерла, а может, законопатил, чтоб не мешала резвым нимфам. Он любит странные удовольствия.
БАРОН
Медики, говоришь? Теории?
А вот свежее, натуральное:
БАРОН
Какой десерт к завтраку, к обеду. Полдня перед окном, стоя на коленях, выла баба, рыдали дети. А где все это время был Альберчик? Почему не заступился, молодой и пылкий? Не видел? не слышал? Или
Ну и не удивляйтесь, барон, что вырастили убийцу.
Собака! пес! повешу! – Альбер раскричался ужасно. Но кому он кричит? Слуге? Вот такая у них сердечная дружба, что господин посвящает раба в свои пылкие чувства? Скорее, он кричит отцу. Тот либо сам подслушивает, либо послал кого-нибудь. В этом рыцарском замке стены наверняка имеют уши. Альбер этими криками «работает на публику». А на кого работает Иван?
Слуга донесет, обязательно донесет. Служит он молодому, но зарплату-то получает у старого. Так пусть же донесет и о бурном протесте почтительного сына: «Вы знаете, он даже хотел немедленно повесить Соломона. Кричал: «Иван! веревку!»
«Иван, веревку!» – дельное предложение. Но какое странное имя...
Средневековая Европа, граф Делорж, Клотильда, герольды, герцог, и даже бродягу зовут Тибо, и расплачиваются дублонами, и вдруг – «Иван! веревку!».
Да-с, господа в этой пьесе могут называться как хотят – хоть Клотильдами, хоть Делоржами. Но народ в этой местности зовут Иваном. Имя более точное, чем все учебники географии.
Иван?! Это мог бы быть Фанфан, Жан-Жак... Ошибка? Таких ошибок не бывает. Если бы Пушкин сам не заметил, друзья бы указали. И, может быть, указали, а он усмехнулся и оставил. Это не ошибка, это сигнал. Пушкин нам подмигнул. Подмигнул с той нарочитой откровенностью, с какой актер подмигивает в водевиле – так, чтобы и галерка увидала. Увы, даже столь толстого намека русский-советский театр ни разу не заметил, ни разу никак не отыграл этого «Ивана», невесть откуда врезавшегося в страну Альберов и Делоржей. Театр в некотором смысле даже старался не замечать «Ивана», как воспитанные люди не замечают чужой неловкости, расстегнувшейся пуговки... Они как бы прощали Пушкину «ошибку».
МОЦАРТ
Еще одно общее мнение – Пушкин, мол, сама легкость, легкомысленность – игрок, кутила, ветреный любовник, прыгал, как обезьяна...
Ну, иногда, в ссылке, где возможности проявлять легкомыслие резко ограничены, – писал. От нечего делать.
Собственных серьезных мыслей у легкомысленного человека мало. Оригинального, захватывающего сюжета ему тоже не выдумать. Вот он и брал старые истории, вертел их со скуки, кругом сугробы, телевизора нет, не все же с Ариной Родионовной в «пьяницу» играть.
И вот от скуки – переписывает старый ужастик об ожившей на кладбище статуе, о приходе мертвеца в разгар любовной сцены...
Зачем он пишет «Каменного гостя»? Зачем столько труда? Чтоб изложить всем известную легенду о Дон Гуане? Или там есть что-то свое?
Донжуан Пушкина – как в насмешку – однолюб. Во всяком случае, он не ходок. У него в голове одна Лаура, только Лаура. Потом он, правда, влюбится в Донну Анну, но совмещать нескольких сразу, ухитряться (по выражению Чехова) «и тут, и там» – нет. Трудно сказать, сколько дней, а может, недель Дон Гуан, переодетый монахом, живет лишь тем, что изредка видит Донну Анну, когда она приходит поправить могилку. А ведь Пушкин чуть ли не наизусть знал бродячий сюжет в исполнении Мольера, где Дон Жуан даже не по очереди с двумя, а сразу с двумя, внаглую. Наш не таков.
ЛЕПОРЕЛЛО
ДОН ГУАН
И Лаура его любит. Ждет не дождется, когда он сбежит из ссылки. И даже не скрывает своих чувств от поклонников, хахалей.
ГОСТЬ
ЛАУРА
ДОН КАРЛОС
ЛАУРА
ДОН КАРЛОС
ЛАУРА
ДОН КАРЛОС
ЛАУРА
ДОН КАРЛОС
