обратила на меня внимание, а она просто хотела, чтобы со мной развлекся ее дружок! Все гетеросексуалы хотят унизить лесбиянок!»
«Фигня: мужики любят лесбиянок, потому что мы откровенны и раскрепощены в постели, а их телки выключают свет, перед тем как трахаться!»
«Можно спросить; откуда лесбиянка так хорошо знает, что любят мужики?!»
«Кто знает, когда следующий слет на сорок третьем километре?»
«В этом году был последний, проснулась!»
«Тоска, девчонки, погода — дрянь! Айда в «Перчатку».
Еще раз оттолкнув Феклу, Кот зевнула и выключила компьютер.
5
Ступив на московскую землю, Алиса почувствовала легкое головокружение; в последние дни в Питере было пасмурно, а от столичного декабрьского солнца захотелось зажмуриться. В горле першило — верная примета начинающейся простуды, всегда застающей Алису в пути. Она натянула на лоб берег и, накинув капюшон дубленки, стала наблюдать, как Андрей ловит машину: в первый гололед водители не особенно спешили, и автомобили толпились на дороге, как новички на катке. Алиса подошла ближе;
— Андрюш, давай лучше на метро: так мы будем до этой Стеллы три часа добираться…
Алиса знала, что Андрею нельзя признаться в дурном самочувствии; в противном случае их маленькое деловое путешествие может превратиться в выездной лазарет с обязательной закупкой лекарств и принесением в жертву необходимых встреч. Когда Андрей закончил говорить по телефону и окончательно подтвердил водителю маршрут, Алиса умоляюще прошептала на ухо жениху:
— Правда же, мы не будем с утра до вечера куда-то ходить?
— … обещаю: из трех дней суетливый только сегодняшний… Ты не заболела? — Андрей заглянул Алисе в глаза.
Алиса, улыбнувшись, нажала ему на копчик носа указательным пальцем,
— Просто хочется провести больше времени вдвоем,
Андрей удовлетворенно улыбнулся и поцеловал Алису в ухо, над которым был кокетливо взбит берет.
Пытаясь избежать пробок, таксист пырял в маленькие улочки, и Алиса жадно вглядывалась в разбегающиеся в разные стороны московские переулки, чуждые светской парадности, суеты больших проспектов и праздности светящихся реклам.
Когда-то Алиса и полюбила Москву именно за дерзкую интимность ее переулков — они являлись на свет сами собой, а не по воле западных архитекторов. Тогда Алиса без всякой цели бродила и бродила в Китайгородских переулках, и переулки эти, подхватив ее, поднимали на пригорки, спускали в запущенные садики, приводили в причудливые тупики, где скрывались от времени старые задумчивые дома, и прятали в уютных двориках, где веселым щебетом встречали солнце вернувшиеся птицы. Входила она тогда в этот лабиринт с тяжелым сердцем грешника, принесшего свой грех в храм, вышла с ликующим плачем в душе; «Узнаю тебя, жизнь, принимаю и приветствую звоном шита!» Ей хотелось привезти домой только один «сувенир» эту вдохновенную Москву… Питер с его кардиограммой шпилей и неизменными прямыми углами казался Алисе по-мужски сдержанным и сгрогим, способным на анализ, но не на сострадание; Москва явилась Алисе по-человечески избегающей прямоты, увиливающей от резкости и кокетливо сбегающей в полумрак старых тополей.
Сейчас, проезжая по закоулкам, Алиса вспомнила ту весну и, улыбнувшись, положила голову Андрею на плечо.
Однако, не успев оказаться в Москве, молодые петербуржцы снова выехали за ее пределы: ближайшие сутки им предстояло провести на даче Стеллы в компании каких-то творческих персонажей. Алиса просто мечтала о завтрашнем вечере, когда они уедут с чужой дачи в гостиницу и будут предоставлены себе.
— Ты до завтра потерпишь? Я бабушке не расскажу, а завтра мама приедет, она тебя вытащит, не бойся!
Услышав это, Кирш за рукав одернула Поля и остановилась рядом с мальчиком лет шести, присевшим возле открытого канализационного люка.
— Ты кого там потерял? Котенок упал?
— Братик, — Мальчик испуганно оглянулся на Кирш.
— Кто?!
Кирш бросилась к люку и заглянула внутрь: он был не глубок, и из полумрака на нее смотрел точно такой же мальчик, как и стоявший рядом, только заплаканный и чумазый.
— Малыш! — Голос у Кирш дрогнул. — Ты там цел?.. Он давно там?— Кирш оглянулась на близнеца.
— Не очень.
— Господи, что ж тут взрослые не проходили все это время?..
Кирш быстро скинула куртку, протянула ее Полю, присела у колодца и, опершись обеими руками по обе стороны чугунного круга, спрыгнула вниз.
Мальчик наверху с любопытством наклонился, и Поль поспешил отодвинуть его рукой:
— Дружок, сейчас и ты свалишься.
Через минуту переговоров внизу Кирш на руках протянула наверх испуганного и перемазанного грязью мальчишку и, подтянувшись, выбралась наверх сама. По штанам и свитеру стекала грязь, и Кирш, поморщившись, отряхнула волосы. Поль брезгливо вздохнул,
Мальчики собрались убежать, но чумазый по-прежнему вздрагивал и с благодарностью смотрел на Кирш.
— Слышь, Поль, ты их не знаешь? Пойдем их отведем, что ли.
— Зачем? — недоумевал Поль, — Надо же, она всего лишь вышла за сигаретами! Нет, вы подумайте!
— Я его ощупала — вроде цел… Но надо же врачу показать: упал все-таки, а боли может от шока и не чувствовать.
Поль неохотно наклонился к детям:
— Вы где живете, мальчики? — и так же нехотя согласился: — Ладно, я их отведу, иди мойся, дорогуш, ты же там нашла, где полотенца и все такое?
Кирш, присев на корточки, потрепала мальчиков по голове и, тихонько нажав на нос чумазому, развернулась и пошла к подъезду.
Когда Поль вернулся, Кир и уже была в чистой одежде и пальцами ерошила мокрые волосы — сушила.
— Отвел?
— Да, бабушка их в поликлинику повела.
Поль произнес это с той отстраненностью, с которой люди обычно говорят о погоде в другой, неинтересной им стране. Кирш усмехнулась и через несколько секунд, вспомнив о чем-то другом, нахмурилась:
— Сегодня мне надо уехать из вашей мастерской? Как там твой Раф велел?
Поль покраснел:
— Кирюш, не ставь меня в неловкое положение: зачем сегодня… Раф говорил — в ближайшие дни…
— Не бери в голову!
— Хочешь, я оплачу гостиницу?
— В гостиницу не получится: нельзя. — Кирш, удобно устроившись на диване, почесала голую пятку и,
