Женского рода

…В заснеженной темени у дороги Алиса увидела на обо­чине две фигуры; высокую и маленькую… Она вышла из машины, закинув на плечо большую сумку, и, мельком улыбнувшись Кирш, присела к Максимке.

— Привет! Я думала, ты уже спишь — ночь на дворе…

Максим выпятил нижнюю губу и промолчал.

— Он себя малышом уже не считает, да, Максим? Нам в школу скоро!

Алиса извинилась и, с трудом совладав с молниями на сумке, достала Максимке блестящий сверток:

— Это тебе!

Он взял его и повертел в руках, проговаривая на од­ной ноте себе под нос:

— Спасибо-а-спать-в-Новый-год-даже-дети-рано-не-ложатся…

Кирш усмехнулась:

— Алис, ты что, подарки же в полночь!

Но Максимка уже стянул зубами варежки и развора­чивал сверток.

— Это от Деда Мороза — в полночь, а от меня сей­час, — Алиса наконец встала с корточек и глубже натяну­ла свою бежевую ушанку с замшевым верхом.

— Я же тебе говорила, что она Снегурочка, — сказала Кирш, и они все втроем пошли домой, — Там еще дома кроме нас моя мама и Мальвина.

Алиса понимающе кивнула, будто присутствие сказоч­ных персонажей в новогоднюю ночь не может вызывать вопросов… Она еще не бывала так далеко — дальше, чем в космосе; она оторвала себя от прежней жизни, сказав всем на прощание странные слова.

Она вспоминала чужую боль. Бабушка закрылась в комнате и не спала всю ночь: Алиса обещала, что будет писать и, когда устроится на работу, пришлет деньги… Андрей, узнав, что свадьбы не будет, пожал плечами и за­курил. «Ты же бросил курить?!» — сказала Алиса, он про­молчал… Капа первый раз за их недолгое знакомство не улыбнулся и, пропустив разговор о Центре, грустно спро­сил: «А как же Андрюха, как вы?..» А ей, в ответ им всем, хотелось плакать. Ах, если бы можно было остановиться, быть сильнее этого магнита… «Учитесь властвовать со­бой…» Когда бабушка со всей строгостью, на которую была способна, напомнила Алисе эту фразу, внучка отве­тила, что тогда и жить незачем… А жить, если так боль­но, — возможно? И почему больно?..

По дороге Кирш несколько раз спотыкалась о свои ши­рокие джинсы: она, не отрываясь, искоса смотрела на Али­су — та шла неуверенным шагом, то семеня круглоносыми коричневыми ботинками, то выбрасывая их далеко вперед, почти как Кирш.

— Прикольная шапочка! — заметила Кирш и стала смотреть себе под ноги.

Уже в подъезде Алиса пропустила Кирш с Максимкой вперед и, торопливо стянув ушанку, встряхнула головой. Кирш оглянулась, чтобы что-то сказать, и замерла на ходу, не успев закрыть рот: перед ней, то ли виновато, то ли рас­сеянно хлопая глазами, стояла вовсе не девушка с косой, сошедшая с портретов старинных мастеров, а, скорее, ко­ролевский паж с портретов тех же мастеров — у Алисы была короткая стрижка.

— Миленько…

Голос Кирш так безыскусно дрогнул, что Алиса неволь­но схватилась за голову:

— Что, так ужасно?!

— Да кошмар вообще! Не стоило, наверное…

— Мне с косой просто надоело, я ее переросла или пе­режила — не знаю, как точнее…

Чтобы не заплакать, Алиса начала рыться в сумке в поисках расчески. Кирш, взяв Максима за руку, снова начала подниматься по лестнице.

— Да ладно, расслабься. Мне, конечно, больше пра­вятся женщины с длинными волосами, но это все детали, к тебе это уже не относится.

Алиса почувствовала, как слабеют ноги:

— В каком смысле?

— В смысле, что при знакомстве это было важно, а сейчас — плевать, с косой ты или лысая, я тебя воспринимаю уже по-другому, — ответила Кирш, открывая дверь квар­тиры.

Близилась полночь, зазвенели вилки с ножами, зажур­чали напитки, и начали опустошаться тарелки… Звякнули бокалы — «за уходящий год», Кирш наклонилась к Алисе и шепнула:

— Здорово, что мы встретились, да?

Потом поздравлял телевизор, били куранты, бокалы звенели за год наступивший и смешивались голоса на фоне поющего телевизора…

Алису снова посетило ощущение нереальности: Новый год — ив чужом доме… Молчаливая мама Кирш, женщи­на с синими волосами, маленький мальчик, запускающий вокруг елки голубой вагончик, любовно прикрытая ков­риками незнакомая потертая мебель, чужая посуда, оливье по-советски в большой стеклянной вазе, добродушный кот, спящий на подоконнике и там, за ним, в окне, си­ний снег и станция вдали, а позади нее — лес. Если бы не Кирш, украдкой посылающая Алисе улыбку, можно было бы назвать этот праздник воплощенным одиночеством: оно — не только пустота, оно праздник в чужом доме, который ты наблюдаешь, будто ты — путник, проходив­ший мимо и случайно заглянувший в окно дома, стоящего на обочине.

Алиса сидела на краю дивана перед телевизором и те­ребила уши большого плюшевого зайца. Кирш, сидящая на корточках у железной дороги, по которой неутомимо бегал голубой вагончик, случайно поймала взгляд своей гостьи и присела рядом.

—Я хотела тебя завтра домой пригласить, но там сей­час дурдом будет; звонки, визиты всякие ненужные — не криминально, как раньше, но тоже неприятно…

Если бы в этот момент Алиса не сидела на диване, она наверняка покачнулась бы; когда секунда бесконтрольного волнения истекла, девушка сумела справиться с окаме­невшими мышцами лица и натянуто улыбнулась:

— Все в порядке, я и приехала-то всего на пару дней, мне второго на работу…

Кирш привстала с дивана и села на корточки перед Алисой.

— Девочка моя, ты же шутишь, да? Разве мы не поедем в деревню?

— В деревню? — переспросила Алиса, не понимая.

— Ну да. К Максимке завтра братья двоюродные при­едут погостить, да, Макс? Слышишь, сынок, к кому завт­ра гости приедут?

Мальчик был очень занят: нужно было провезти на голубом паровозике маленького человечка, который все время падал.

— Максим, людям трудно долго удерживаться на го­лубом вагоне — притяжение земли действует…

Максимка не слушал и упрямо ползал вокруг желез­ной дороги, пытаясь усадить на убегающий состав своего пассажира. Кирш повернулась к Алисе и улыбнулась:

— Я один бой Настене обещала, а потом мы же пожи­вем в деревне, если ты не против?..

— Не против…

Алиса хотела что-то добавить, но Кирш, заметно по­веселев, уже стояла с пультом напротив телевизора.

Клуб гудел; когда диджей объявила начало боев и му­зыка стихла, Кирш подмигнула своей сопернице, и они вышли из раздевалки. Подходя к рингу, Кирш взглядом отыскала за столиком Алису и улыбнулась. Несколько девушек, заметивших этот взгляд, с неприязнью и любо­пытством оглянулись на Алису. Она, не замечая их, с вос­торгом смотрела на Кирш: ей казалось, что та возвышается над рингом величественной стройной воительницей и к ее ногам непременно должны падать восторженные цени­тели ее дерзкой грации.

— Ты бы с такой хотела?

Алиса вздрогнула, приземлившись в реальность клу­ба: рядом с ней переговаривались два юных создания. Одна из девушек мечтательно пожала плечами:

— Даже не знаю… Ништяк в постели, это точно, на­верняка.