декорациях должен был бы разгуливать какой-нибудь рыцарь в доспехах или на худой конец испанский идальго в плаще и широкополой шляпе. Кузниц хотел поделиться своими размышлениями с Хосе, но тут открылась задняя дверца джипа и, хлопнувшись рядом с ним на сиденье, существенно взбодрившийся Ариель взревел свою любимую:
— И пошел, командою взметен, по родной земле дальневосточной боевой ударный батальон…
Цьома хихикнул и завел машину, а Хосе заметил:
— Оживился? Ты бы лучше штаны проверил. Все у тебя со штанами в порядке?
— В порядке, — обиженно буркнул Ариель и надолго замолчал.
Штаб Юго-Восточной группы войск располагался в бывшем полицейском управлении Островов, трехэтажном здании четырнадцатого века, расположенном рядом с Верхними садами. Когда-то в нем был оберж испанских рыцарей, и над входом сохранился их герб с единорогом, а сбоку от широких ступеней, ведущих к высокой кованой входной двери, был изящный мраморный фонтан тоже с головой единорога — у этого фонтана солдаты любили фотографироваться, несмотря на строгий запрет.
Сейчас, ночью, ни герб, ни фонтан нельзя было разглядеть — здание вырисовывалось сплошным темным кубом на фоне уже начавшего светлеть неба. У дверей, едва освещенных тусклой лампочкой, стояли часовые. Мельком взглянув на удостоверения, один из них — толстый негр — сказал:
— Evening, Russians! Welcome on board.[23]
Обычно в таких случаях Ариель обязательно говорил, что они совсем не Russians, а наоборот — Ukrainians, но сейчас почему-то промолчал, то ли реплика Хосе на него подействовала, то ли собирал он себя, готовясь к встрече с начальством.
Начальство уже ожидало их в своей выгородке — иначе трудно было назвать этот отделенный от общего зала перегородками закуток, выделенный в штабе командиру International Supporting Force[24] полковнику Ярошенко. И начальство было не в духе: безошибочным признаком плохого настроения у полковника Ярошенко было употребление ломаного украинского языка в качестве средства общения с подчиненными. Вот и сейчас, когда бравые наемники Коалиции вступили в пределы его выгородки и Хосе попытался доложить о прибытии, Ярошенко мрачно произнес:
— До росположения треба прыбуваты вовремья, а нэ колы заманэться — чэрэз годыну брыфинг у командуючого — визь-мить материалы и прыготуйтесь.
— Слушаюсь! — Хосе четко, как требовал устав, козырнул, развернулся и вышел.
Кузниц попробовал повторить его маневр, но налетел на Ариеля, который, видимо, собирался сделать то же самое, и они едва не упали.
— Лайдаки![25] — проворчал Ярошенко им вслед, когда они наконец смогли выбраться из закутка.
Брифинг означал синхронный перевод, и к нему действительно не вредно было бы подготовиться — слушать его будет не только начальство из украинского отряда, но и русские.
Хотя и предполагалось, что русские, служащие на Островах, знают английский, это, мягко говоря, не соответствовало действительности, и все они, косясь на свое начальство, на таких брифингах надевали наушники.
Материалы надо было брать у Зденека — польского поручика из их отряда.
— Czesc, Zdenek! — сказал Кузниц, взяв у него пачку листков, и спросил: — Со nowego?[26]
— Czesc! — ответил Зденек. — Wszistko, cholera![27]
Кузниц хотел было уточнить у него, что значит «все», но прочитал первые строчки handouts[28] и понял, что новости действительно неординарные. Вкратце информация сводилась к тому, что священная война между Христианской коалицией и Союзом правоверных, которую уже успели назвать Третьей мировой, закончилась или, если и будет продолжаться, то разве что на кулаках — все оружие, как у одной, так и у другой стороны, только что перестало действовать.
— Бери шинель — пошли домой! — резюмировал Ариель, прочитав материалы, и они отправились переводить брифинг в состоянии легкой эйфории.
Зал совещаний, в котором был устроен брифинг, едва вместил всех участников. Хотя брифинг был устроен для прессы, похоже, пришел весь личный состав гарнизона. Стояли и сидели даже на полу в проходах. Комната для перевода находилась на уровне второго этажа, и когда Кузниц посмотрел в зал через широкое окно обзора, ему показалось, что он увидел там несколько явно арабских лиц. Он сказал об этом Ариелю, но тот с ним не согласился и стал уверять, что это местные, которых от арабов не отличить.
— Может быть, — решил не спорить Кузниц, и тут начался брифинг.
Пресс-секретарь Объединенного командования был явно растерян — он сначала сказал «Добрый вечер», потом, посмотрев на часы, «Доброе утро», глотнул воды из стакана и нетвердым голосом, то выкрикивая фразы так, что было больно ушам в наушниках, то переходя почти на шепот и глотая слова, зачитал коммюнике.
Переводить нервного секретаря было бы очень сложно, но, слава богу, у них был текст, и Хосе, который переводил первым, просто переводил с листа. Странным образом информация, которую они уже читали по-английски в материалах, озвученная на русском громким, хорошо поставленным голосом Хосе, выглядела как будто бы новой и еще более нелепой и пугающей.
— Контрнаступление, — читал Хосе, — предпринятое на остров Гоцо силами Второй британской десантной бригады при поддержке роты морской пехоты США и подразделений вертолетного полка ВВС Российской Федерации развивается успешно. Войскам Коалиции удалось оттеснить противника в глубь острова и закрепиться на побережье. С отвоеванного у противника плацдарма войска Коалиции имеют возможность развивать дальнейшее наступление.
— Однако, — в наушниках было слышно, как задрожал от волнения голос пресс-секретаря, — в ходе боевых действий войска Коалиции столкнулись с паранормальным явлением. Все оружие, как у Сил Коалиции, так и у противника, утратило убойную силу — все виды оружия начали испускать лазерные лучи различной интенсивности, которые не наносят человеческому организму никакого видимого вреда.
— По этой причине, — пресс-секретарь уже почти шептал, — боевые действия вначале велись в форме ближнего рукопашного боя, а позднее были прекращены ввиду очевидной непродуктивности. Войска Коалиции приостановили наступление и остаются на занятых позициях, противник также не предпринимает попыток вернуть отвоеванный плацдарм. Командованию войск Союза правоверных направлен ультиматум с требованием немедленно прекратить боевые действия ввиду их бессмысленности и снять осаду Мальтийских островов. Срок ультиматума истекает завтра в полночь. Ответ противника еще не получен.
В наушниках перестал звучать голос пресс-секретаря, и Хосе тоже замолчал. На некоторое время в зале и в комнате синхронистов повисла тишина, потом Ариель выругался, отключив свой микрофон, а пресс-секретарь спросил, есть ли вопросы, спросил таким жалобным, дрожащим голосом, что, видимо поэтому, вопросов почти не было. Только один француз из «Монд» поинтересовался, какова ситуация на других фронтах.
Тут же возникла суматоха с переводом с французского на английский — синхронный перевод был на русский. Секретарь сначала озирался, словно ожидая, что переводчик выскочит откуда-нибудь из угла, потом схватил наушники, услышал в них русский перевод, поспешно их снял, тут к нему подбежал наконец молоденький субалтерн[29] и зашептал на ухо. Пресс-секретарь кивнул и сказал, что ситуация на других фронтах не ясна — израильское командование отвечает на запросы по военной связи открытым текстом, состоящим из одних ругательств на иврите. Это несколько разрядило довольно мрачную обстановку, которая была вначале, несколько человек в зале засмеялось, и пресс- конференция закончилась.
Когда после пресс-конференции они шли в гостиницу отсыпаться, милостиво отпущенные Ярошенко «до новых распоряжений», Ариель вспомнил фразу времен «холодной войны», которую слышал от отца.
— Войны не будет, — сказал он, — но будет такая борьба за мир, что камня на камне не останется.
