час назад в Нижнем городе на базаре одного американца зарезали. Подошел какой-то то ли араб, то ли местный, сунул ему нож в живот и скрылся. Теперь еще хуже стало — ни пистолет, ни автомат не защитит, разве что эти самбисты.
Гонта криво усмехнулся и кивнул на плац, где продолжали топтаться солдаты.
— Так твой шпионский начальник ничего тебе нового не сказал? — опять спросил он, и Кузницу опять почудились в его голосе меланхолические нотки.
«Сдал капитан, — подумал он, — а может быть, это оттого, что он «условно мертвый»? — и тут же мысленно поправил себя: — Слишком это тонкие для него материи».
— Ничего, — ответил он Гонте, а потом подумал: «Почему бы и не рассказать — ведь Эджби не просил меня никому не рассказывать?» — и добавил: — Тут «потерянный» объявился, украинский казак. Эджби просит меня поговорить с ним по-украински.
— Правда? — оживился Гонта. — Возьми меня с собой, а?
— Не знаю, — засомневался Кузниц, — как Эджби на это посмотрит. Давайте встретимся с ним, а там, как он скажет.
— Спасибо, лейтенант, — просиял Гонта, — очень интересуют меня эти «потерянные», а тут еще наш, украинец, — очень интересно будет с ним побалакать.
— Побалакать едва ли удастся, — сказал Кузниц, — он, должно быть, на старославянском говорит или на старотюркском каком-нибудь — не известно ведь, из какого времени он к нам попал.
— Там видно будет, посмотреть на соотечественника из другого времени и то интересно, — Гонта не скрывал своей радости. — А кстати, ты не знаешь, лейтенант, как это получается, что эти «потерянные» из другого времени в наше попадают? Ты ведь образованный, и друзья у тебя образованные.
— Не знаю, ~ Кузницу совсем не хотелось начинать научный диспут с капитаном украинской разведки, — поле, говорят, какое-то. А образование у меня — сами знаете — совсем не то, что здесь требуется.
— Ну ладно, — не настаивал Гонта, — не знаешь, так не знаешь. Ты когда с ним встречаешься, с Джеймсом Бондом этим?
— В восемь в центре, — ответил Кузниц, уже жалея, что проговорился, — давайте возле штаба в половине восьмого.
Он опять козырнул на английский манер и пошел в штаб, а Гонта опять уселся на ступени и, презрительно прищурившись, продолжил свои наблюдения за успехами Malta Coalition Force[37] в деле освоения боевых единоборств.
В комнате переводчиков обстановка была привычной — Хосе с Ариелем, как всегда, спорили, как всегда, об Украине и, как всегда, горячо и на грани драки.
— Joder![38] — кричал Хосе. — Joder! Твоя Украина всю дорогу и нашим, и вашим, пока кто-нибудь ее не завоюет от нечего делать: Россия, Польша или Германия.
Ариель молча сверлил Хосе взглядом, казалось, готовый наброситься и разорвать оппонента на куски.
— Предлагаю дуэль, — с порога заявил Кузниц, — на мясорубках — мясорубки, кажется, еще не утратили своих боевых качеств. Могу быть секундантом. Вторым возьмите капитана Гонту — он настоящий джентльмен, chevalier sans peur et reproche[39] — немедленно настучит начальству.
— А пошли вы все! — крикнул Хосе и выскочил из комнаты, чуть не сбив Кузница с ног.
Ариель посмотрел ему вслед, закурил, замысловато выругался и небрежно поинтересовался:
— Ну что нового, Генри, в твоем таинственном мире плаща и кинжала?
Как будто не было никакого спора на грани драки, как будто это не он только что сверлил Хосе ненавидящим взглядом. Кузниц хорошо знал переменчивый характер Ариеля и относился к нему как к данности. Раздражала эта черта только Хосе.
— Мы разоружаемся и переодеваемся, — ответил он Ариелю в его же духе, — плащи побоку, будем носить безрукавки, а кинжалы перекуем на эти, как их?
— Орала, — подсказал Ариель.
— Нет, орало из кинжала едва ли выкуешь, перекуем их на портновские ножницы и будем кроить из плащей безрукавки.
— А если серьезно? — спросил Ариель.
— А если серьезно, то мы с Абдулом приглашаем вас на прощальный ужин в «Счастливом Гарри». Вы как?
— Спасибо. Я-то «за», конечно, — ведь завтра домой уезжаем, а вот как Хосе — не знаю, ты поговори с ним.
«Все уже знают об отъезде, — подумал Кузниц, — вот тебе и пресловутая военная тайна», — и сказал:
— Ладно, с Хосе я поговорю. Давайте часов в девять сегодня, а то у меня вечером еще одно дело есть.
— Какое дело? — тут же заинтересовался Ариель.
Очень он любил узнавать о делах своих друзей и знакомых и давать советы того типа, который англичане называют «after death the doctor».[40] Поэтому Кузниц, вспомнив, что он только что думал о военной тайне, ответил:
— Это, Ари, военная тайна, need to know,[41] так сказать.
— Ты же вроде решил перековать мечи на орала, — заметил Ариель.
— Это долгий процесс, — ответил Кузниц, — и вообще, зря ты с Хосе опять завелся — у нас дел много: надо вещи собрать, бумажки все привести в порядок.
— А что там собираться? — сказал Ариель. — У меня рюкзак почти не распакованный стоит, а отчет я уже написал.
— Пошли тогда по городу погуляем, — предложил Кузниц, — лучше смыться из штаба, а то Ярошенко нам под занавес какую-нибудь работу подкинет.
— Пошли, — сказал Ариель.
Открыв тяжелую кованую дверь штаба, которая помнила прикосновения железных рукавиц испанских рыцарей, живших в этом оберже, Кузниц с некоторым удивлением обнаружил, что капитан Гонта все еще сидит на каменных ступенях. Он сидел в той же позе и пристально смотрел на плац перед штабом, хотя солдат, осваивающих боевые искусства, там уже не было — плац был пуст, и смотреть там было абсолютно не на что.
«А может, капитан и правда не совсем живой?» — опять посетила его странная мысль, но думать о чем-либо в присутствии Ариеля было невозможно — Ариель громко излагал свою версию недавних событий, которая, надо признать, не очень отличалась от того, что думал обо всем этом сам Кузниц.
— Это только кажется, что от лазерных лучей никто не пострадал, — размахивая руками, вещал Ариель, — просто их действие не сразу проявляется. Это вроде радиации — дрянь эта, лазерные лучи или то, что они в себе несут, накапливается и человек, получивший дозу, обречен. Умрет обязательно рано или поздно.
— Все умрем, — сказал Кузниц, просто чтобы что-нибудь сказать.
— Тоже верно, — согласился Ариель и замолчал.
Они шли по улице Республики и вскоре вышли на площадь перед собором св. Иоанна — тяжеловесным сооружением в романском стиле с помпезным портиком и двумя симметрично расположенными звонницами. Вся площадь вплоть до ступеней широкой лестницы у дверей собора была уставлена столиками летнего кафе.
— Быстро торгаши сориентировались, — сказал Ариель и предложил чего-нибудь выпить.
Они с трудом нашли свободный столик — все было занято шумными компаниями военных.
— Как будто День победы празднуют, — заметил Кузниц, когда они уселись и сделали заказ: Ариель — джин с тоником, а Кузниц — кофе. — А ведь, скорее всего, победили «правоверные» — ты посмотри, сколько вокруг «условных потерь».
— Ага, — согласился Ариель, — продули мы «правоверным», а эти «условные потери» скоро коньки откинут.
