Преистория Славяно - Русов

было закончено, так как этому в большой мере способствовало наступление Германцев на полабских Славян. Это сопровождалось, как всегда, разжиганием славянских внутренних противоречий, натравливанием одних против других и т. д. Болеслав боролся с этим твердой рукой и считал, что только создание крепкой Польской державы положит конец немецкому натиску. В то же время бежавшие из Полабии Славяне[384] сообщали, что делалось на родине.

Поляки объединились. Однако, держава Болеслава просуществовала недолго.

Полянская земля служила колыбелью Польши, что видно из старой народной традиции, указывающей первые народные, политические, религиозные центры в Гнезно,[385] Крушвиде и Познани. В 968 году в Познани было организовано первое Польское епископство.

Сведений о Мазовшанах, позже — Мазурах, тоже немного.[386] Они занимали земли по средней Висле, к востоку от Полян[387] и к северу от Свентокшинских гор. О племени Слензян[388] на верхней Одре, между реками Боброй и Вислой, мы знаем, что в Х-ом веке в их состав входил ряд более мелких племен. Два источника говорят об этом: Учредительная грамота Пражского епископства и Географ Баварский. Они называют Бобрян (Бобжан) на реке Бобре и Гвизде, Дедошан (Дзядошан) на нижней Бобре, Ополян у Полья и Требовян (Тшебовян), живших на сербских землях.[389] О Хорватах, которых возможно локализировать на верхней Одре и которых некоторые польские историки называют 'польскими Хорватами' (см. книги А. Беловского, С. Смолки, Е. Богуславского, Бобринского, Бартошевича и т. д. См. 'Слов. Старожитности', III, стр. 224) [сведений мало]. Хотя [известно, что] Хорваты, как и Сербы, были разорваны Великим переселением народов и отброшены то туда, то сюда. Так, несомненно, югославские Хорваты и Белые Хорваты на Днестре если не один и тот же народ, то народ весьма близкий по языку и обычаям. Карпы, или Хорпы, и Хорваты, вероятно, тоже синонимы, и считаются отдельными только благодаря усилиям немецких исследователей, для которых такое разделение очень удобно. Мы же с этим разделением не согласны.

На вопрос, когда такие разделения возникли, при каких вождях, князьях или иных обстоятельствах, мы ответить не можем. Однако, это ничуть не значит, что они[390] были глубокими и непоправимыми. Больше того, мы уверены, что будь обстоятельства иными, разделения бы сгладились и исчезли. Славяне легко принимали, например, Кельтов в свою среду, ибо знали, сколь опасно жить даже отдельным родам, а не только людям. Потому они брали их под свою защиту. Тем более принимали они остатки племен славянского корня.

Что касается отдельных родов, семей или даже воинов, то их принимали как своих, защищали и заботились о них как о своих же. Это верно целиком для восточных Славян и верно в большой мере для Славян западных.

Киевский летописец назвал Ляхами целую ветвь западных Славян, к которым присчитывает Полян, Мазовшан, Лютичей, Поморян, Вятичей и Радимичей. Византийский летописец Киннамос (II, 18), его современник, говорит: 'Лехои, Скифские люди'. Сюда следует также отнести название «Лингонес» Фомы (?) Сплитского (VII: 'венерунт де патрибус Полоние, кви Лигнонес аппелантур', 'Салон. История').

Польские историки Ляхов вначале не называют, а появляются они в Хронике Кадлубека, в Х-ой главе «Лехиты». Л. Нидерле думает, что позднейшие польские историки их 'отсюда и взяли', забывая, что сам Кадлубек их 'взял откуда-то'… Ведь в его время существовало множество преданий, легенд и старых сказов или песен. Кроме того, и археологические изыскания целиком опровергают предвзятость Л. Нидерле.

Ляхи существовали. Это были более западные Славяне, подавшиеся на польские земли под давлением Германцев. Иначе говоря, это были те же «Варяги», только в польской истории, которых 'польские норманисты' не успели 'подфабрить'[391] под 'Норманов'.

Зато в польской истории сумели истребить все, что было до Х-го века. Так, без археологии можно сказать, что до принятия христианства 'Поляков не было'. Сделали ли это только католические проповедники или им помогали еще и Немцы, мы твердо сказать не можем, но думаем, что и те, и другие. Нам известны методы 'западных христиан' в Аляске, в современной Польше, на Балканах и в Галичине. По ним мы безошибочно узнаем и то, что делалось в древние времена.

'Лехиты' недаром упоминаются в польской истории. Это были 'Ляхи вообще', к которым принадлежат и Поляки, т. е. люди западной ветви Славянства. Нам, Русам, они далеки, потому что они западной ветви, но они же близки, потому что они тоже Славяне.

Легенды в Польше существовали, как и везде. Так, Краков создан, якобы, великаном Краком, или Крком, который после создал Крконошские горы в Чехии. Ничего в этом странного или даже постыдного нет, и говорить на такие темы могли Кадлубек, Богухвал или Стрыйковский, не нарушая никаких правил приличия или благопристойности научной. За великаном Крком скрывается почти наверное какая-то историческая личность, за давностью времени забытая и ставшая вследствие этого легендарной. Это обычный путь формирования легенд, и он столь же закономерен для польского фольклора, как и для греческого или какого-либо другого.

Кроме того удивительно серьезный проф. Л. Нидерле утверждает явную нелепицу: '…польские и чешские летописцы, создавшие, помимо этого, и мифических праотцев Чеха, Лexa, Руса и Меха[392]…' К этим именам мы можем присоединить целый ряд древних легендарных имен! Что же из этого следует? Неужели все они придуманы? Или, может, все они недостаточно продуманы господами историками? Л. Нидерле принадлежит к тому классу людей, которые ни в чем не допускают отступления от мертвых схем! Однако, жизнь не похожа на схемы. Она проявляется как и где хочет.

Мы не считаем, что ранние польские историки 'выдумали Чеха, Леха, Руса и Меха[393]'. Они просто сообщили легенду, существовавшую до них. Так, известна нынче легенда про Богумира, про отца Ория, есть целый ряд Сказов Захарихи об архаических царях Руси. Народ, возможно, заменил их настоящие имена, но сказать, что их просто 'не было' никак нельзя! Это будет проявлением своеволия в фольклорическом прошлом.

Дело в том, что так называемое 'историческое прошлое' со временем, отодвигаясь в глубину времени, меняется и становится 'фольклорическим прошлым', потом — просто «фольклором» и, наконец — неясным 'воспоминанием чего-то', что трудно даже расшифровать. Поэтому следовало бы внимательно пересмотреть так называемые 'выдуманные сообщения прошлого'.

В эту рубрику господа «норманисты», пользуясь временным преимуществом, 'запхали'[394] не одну интересную страницу нашей истории! Новый пересмотр так называемых «фальсификаторов» назрел! Нельзя же огульно принимать все, отброшенное «норманистами», как «неверное». Оно было «неверно» с их точки зрения, потому что нарушало «норманистские» установки. А может, отброшенное подойдет нам как нельзя более?

Мы, например, зная народные легенды, вполне понимаем, что Поляки могли иметь легенду 'О Чехе, Лехе, Русе и Мехе[395]'. Ничего в этом худого нет. Была же легенда 'О трех китах'? Да, скажут нам в ответ, была, конечно, но это 'не одно и то же'. Так вот, этого аргумента, основанного на суждении: 'это совсем другое дело' мы не принимаем! Это — огульное 'отпихивание вопроса'. Яснее: это — не аргумент!

Еще больше шансов, что 'Легенда о Чехе, Лехе, Русе и Мехе[396]' существовала реально, видим мы в том, что ее знают не одни Поляки, но и Чехи. Ну, а если она была реально, то за ней же есть и реальное содержание. Его нельзя отрицать только потому, что 'мы это считаем несерьезным'!

Л. Нидерле говорит: 'Наименование “Лях” (Чешское — “Лех”) дано было Полякам их соседями, (что) подтверждается также тем, что как Литовцы, так и Венгры сохранили это старое название (“Ленкас”, “Ленгиел”, а в турецком и иранском языках сохранилось название “Ляхистан” для обозначения Польши'.

Здесь одно неверно: наименование «Лях» могло быть 'дано соседями', но могло быть и просто древнейшим, сохранившимся у одних соседей и исчезнувшим у других. Это — типичная логическая ошибка в суждении, которую делают многие 'по методу исключения третьего'. В наше время мы не имеем права делать таких ошибок! Не исключено, конечно, что «Ляхами» их называли соседи, но тем же именем они могли себя называть и сами. И что это так, а не иначе, ни из чего не