Преистория Славяно - Русов

слов.', 1905 год, X, 3 стр.)

Л. Нидерле утверждает: 'Самого культурного единства никогда не существовало. Население Повисленья было всегда под влиянием иных культур, чем население Поднепровья, а культура западных Славян была всегда отличной от культуры Славян восточных'.

Это и верно, и неверно. Западные Славяне с восточными представляли весьма долго религиозное единство. Едины были обычаи и обряды. Одинаковы были языческие празднества, вера в предзнаменования, общей была мораль. Изменения наступили с момента, когда Славяне стали драться между собой, а Германцы повели на них наступление. Разделение оказалось особенно сильным с момента христианизации западных Славян. Тогда же началась и усиленная их германизация. Для достижения последней цели соседние народы не брезговали интригами и натравливаниями. Это и есть 'влияние иных культур'! Других мы в истории не знаем.

Сколько территории занимали при этом Славяне, скажем, в первое тысячелетие до Р.Х., где и когда — в конце концов не играет роли, так как во времени все народы передвигаются и не остаются на одном месте. Славяне, конечно, одно время занимали место между Эльбой и Вислой и средним Приднепровьем с Десной, Припятью и Березиной, а севернее — у озера Ильменя и у Твери. Занимали они их в разное время, и границы их хабитата[44] колебались. Это совершенно нормальное явление. Сомневаться в том, славянские ли поля погребений между Вислой и Эльбой или не славянские, совершенно не приходится, ибо пребывание там Славян общеизвестно. Об этом и сами Немцы знают, но молчат! Зачем же им свидетельствовать против самих себя?

Во всяком случае, вопрос германизации Славян уже историей признан, и никакими отговорками его не сделать несуществующим. С другой стороны, надо также знать, что в соревновании этний жалости не существует и не может существовать.

Славянам надо было уходить на восток, как многие из них сделали, например, Вятичи, Радимичи и обитатели города Любеча и окрестностей, ушедшие к Русам. Рюрик Годлавович с братьями и дружиной ушел так из земли Ободритов[45] и помог Новгородской Руси освободиться от чужеземного ига. Многие князья ушли в Польшу и стали владетельными князьями. Большинство, однако, не желало покидать своих земель и было в конце концов онемечено.

Так складывается судьба племен, которые вместо объединения тянут врозь. Они неизбежно попадают под власть других этний, зачастую совершенно чужих. Впоследствии те их растворяют без остатка.

Возвращаясь к Летописи Нестора, должно сказать, что если у монаха, ее писавшего, и было стремление «подогнать» события к Вавилонскому Столпотворению, то все же все остальное надо считать правильным и не создавать ненужных теорий, основанных на отрицании тех или других слов летописи. Короче сказать, мы не имеем права переделывать выводы из летописи на основании только того, что 'я не думаю', или 'я в этом не уверен', или — еще лучше — 'Немцы этого не думают!'

Мы прекрасно знаем Немцев — Миллера, Шлёцера, Куника — чтобы на них останавливаться. Наш собственный гигант М.В. Ломоносов с ними не соглашался. Целый ряд русских историков, как Классен, Гедеонов и другие, писали об этом, но… поверили не им, а Немцам! Наше Министерство Народного Просвещения 'твердо стояло' на норманистской точке зрения! В те времена (XIX век) в Министерствах у нас было больше Немцев, чем в Германии! Толку из этого для истории было мало. Даже такой историк, как Иловайский,[46] должен был, чтобы добиться приема своего учебника истории для средних школ, 'признать норманизм'. Сейчас заставляют признавать Карла Маркса и Энгельса, которые в русской истории вряд ли разбирались.

Впрочем, все это только наносное и только до поры, до времени. Если мы не можем служить авторитетом для Немцев, то и они для нас больше не авторитет. Теперь настали другие времена.

Прежний подход, основой которого было отрицание — Норики? Откуда известно, что они Славяне? Даки — какие же они Славяне? Мисийцы, или Мезийцы? То же самое. Русские? А где они были? За Дунаем Славян не было! И т. д. — теперь уже не возможен, и, конечно, невозможно отрицание летописи, потому что она кому-либо не нравится. Так, Л. Нидерле безусловно переходит в своем отрицании границы, когда говорит: 'Так, вместе с теорией первоначального разделения Славян на две ветви появилась Балканская и Сарматская теории… Обе продержались до наших дней… И теперь нередко появляются книги, в которых древнейшая история Славян основана на отождествлении их с Сарматами, Фракийцами, Даками и Иллирийцами. Тем не менее, уже в конце XVIII века некоторые ученые поняли, что подобные теории, основывающиеся лишь на предположительной аналогии различных народов со Славянами, не имеют никакой ценности…' (см. 'Славянские древности', стр. 20, 14-ая строка главного текста снизу).

Тем не менее, теория, основывающаяся на отрицании всякой аналогии, тоже неверна, ибо ее ничто, кроме отрицания г. Нидерле, не подтверждает!

Кроме того, такая предвзятость [проявляется] не только в отдельном случае, но и в целом, ибо заранее предрешает результаты исследования в этой области. Мы не являемся рабами теории, но не являемся и рабами антитеории. При осторожном подходе к делу всегда возможно выдвинуть теорию, но при отказе от всякой теории тоже нельзя объяснить никаких фактов.

Кроме того, и сам Л. Нидерле выдвигает много разных теорий! Это уж совсем нехорошо! Если возможно г. Л. Нидерле, то допустимо и нам высказать свою теорию, основанную на утверждении присутствия Славян в Карпатах и на Дунае. Неужели мы должны отказаться от свидетельства летописца, говорящего: 'Славяне были Скуфь Великая'? Ведь он прямо говорит об этом! И почему я должен не верить нашему летописцу, а верить Немцу Брауну? Мало ли чего не пожелает Браун! Его желания беспредельны!

Если мы можем взять под сомнение подлинность присутствия Славян в Сеннааре, где, возможно, заговорило в монахе религиозное представление, то мы не смеем сомневаться в словах 'Скуфь Великая'. Во всяком случае, это писаное свидетельство о Славянах, и мы от него ради доставления удовольствия Немцам отказаться не можем.

Где же тут «отождествление»? Мы понимаем таковое в случае, если оно ни на чем не основано. Между тем, наше утверждение основано на словах летописца. Но почему же от него отказались наши прежние историки? Потому что оно противоречит 'норманской теории'! Это и есть главная причина.

Мы знаем, что «норманисты» принимали всерьез даже убогое рассуждение по поводу 'Норманов',[47] выдававших себя за Русов. Значит, заключает ушибленный 'норманской теорией', 'Русы проживали… в Швеции!' Откуда вышло это «значит»? Оно ведь ни по каковской логике из «Норманов» не следует! Однако, именно эта, достойная клиники, мысль положена в основу 'норманизма'…

На стр. 20 своей книги 'Славянские древности' Л. Нидерле говорит: '… Продвигаясь дальше на запад, Славяне, якобы, разделились на две ветви…' Хорошо, если Л. Нидерле этого не хочется, мы можем признать в виде пробной теории, что Славяне на запад не двигались и на две ветви не делились. Но тогда, позвольте, что делать с фактом существования западных, южных и восточных Славян? Если все это произошло 'якобы'?! И что делать со сведениями Прокопия Кессарийского: 'Славяне прежде (до VI-го века) были одни, а потом после междоусобной войны разделились на Антов и Склавинов'?

В виде оправдания Л. Нидерле приводит слова другого чеха, И. Добровского: 'Славяне суть… Славяне (а не Даки, Геты, Фракийцы или Иллирийцы)…' Все это, конечно, хорошо, но как быть с Греками, которые сами называли Славян Фракийцами, Скифами, Сарматами, даже Готами (подумать только!), Аварами, Гуннами?

Это — факт неоспоримый и не нуждающийся в подтверждении.

В Лаврентьевской летописи мы читаем: 'Нарци еже суть Словени' (см. стр. 30 “Слав. древностей', под текстом). Смысл этой фразы — утверждение славянской этнии Нориков, а не 'присоединение их к Иллирийцам' (или Славян к Иллирийцам). Нельзя же читать тексты, как нравится, а надо держаться их логического содержания.

Ученые-историки в вопросах, как понимать то или другое выражение, заходят слишком далеко и слишком «вольно» переводят. Как бы кто ни комментировал данные слова, необходимо удерживать их первоначальное значение. Можно, скажем, доказывать, что слова Новгородцев о князе Кие с братьями