командира дредноута „Террор“.
Вся эта почти бессмысленная прелюдия доводила Кирка до бешенства. Капитан нетерпеливо заерзал в кресле, сначала вытянув ноги, а затем подтянув их под себя. Он наклонился вперед в ожидании главной сути сообщения.
– «Оборудование на поверхности Алната-2 функционирует на восемьдесят процентов максимальной мощности. Окончательные результаты сообщим через три планетарных ротации».
Ухура с тревогой посмотрела на Кирка.
– Следующая часть депеши вызывает у меня сомнение, капитан. Я не уверена, что компьютер расшифровал все правильно.
– Позвольте мне самому судить об этом. Итак, побыстрее. Что там дальше?
– Слушаюсь, сэр. В этом сообщении говорится: «В отношении некоторых членов экипажа были приняты меры дисциплинарного воздействия, согласно статье первой Устава внутренней службы Имперского флота. Все двенадцать зачинщиков беспорядков были арестованы, преданы суду и найдены виновными. Приговоры приведены в исполнение на рассвете согласно нулевому базовому времени. Левые руки бунтовщиков хранятся в криогенной камере; тела же были уничтожены в плазменной печи».
– Мистер Спок, проверьте, – приказал Кирк, и, озабоченно нахмурившись, стал ждать, пока старпом расшифрует депешу клингонов на своем компьютере.
– Мой вариант, в основном, совпадает с расшифровкой лейтенанта Ухуры, капитан. Далее следует список имен бунтовщиков, в числе которых была и собственная дочь Калана.
– А если это фальсификация? Возможно, они рассчитывают, что мы перехватим их сообщение, – настойчиво допытывался капитан.
– Клингоны отстают от нас в области электроники, и им это прекрасно известно. Вы уверены, что эта депеша не составлена специально для нас?
– На этот вопрос невозможно ответить с уверенностью, капитан. Однако, весьма маловероятно. Судя по содержанию, сообщение предназначалось для штаба их флота. Зачем Калану позориться перед нами?
– Тут вы, кажется, попали в точку, Спок, – Кирк откинулся на спинку кресла и задумался, подперев кулаком подбородок. Это сообщение навело его на кое-какие предположения.
Стало быть, клингоны столкнулись с еще более серьезными проблемами, чем те, над решением которых приходились ломать голову Кирку. И хоть семейные узы у клингонов не отличались такой крепостью, как на большинстве планет, входивших в состав Федерации, все же они играли определенную роль. Дети, воспитываясь в духе уважения к боевой славе своих предков, не смели нарушить дисциплину. Это считалось тягчайшим проступком. Если Калану пришлось казнить свою дочь, значит, проблема, вставшая перед ним, не оставила ему иного выбора. Кирк надеялся, что к нему, как к капитану, судьба будет более милосердной.
– Мистер Спок, есть ли в депеше какие-либо указания на причину мятежа?
– Нет, капитан. На этот счет мы можем строить лишь догадки, – дошел до него невозмутимый голос старпома, который с таким же успехом мог обсуждать цену на оранжевые лилии, выращиваемые на Альтайре-4. Эта речь, лишенная каких-либо интонаций, начинала действовать Кирку на нервы. Спохватившись, он проанализировал ситуацию и понял, что именно в такой беспричинности гнева и таились семена недовольства, которое могло перерасти в бунт.
– Ну что ж. Высказывайте ваши предположения, Спок.
– Планета под нами испускает какое-то излучение, которое не поддается обнаружению ни нашими, ни клингоновскими приборами. Это мощное излучение оказывает сильное воздействие на психику членов обоих экипажей и приводит к значительным отклонениям от обычных норм поведения, свидетелями чего мы являемся.
– Ваша версия не совсем адекватна. Это излучение почему-то никак не воздействует на андорианцев (во всяком случае, внешне это незаметно). Они с удовольствием копаются в своих руинах, не зная ссор. А «Ти- Пау»? Там же не обнаружено никаких следов конфликтов между членами погибшего экипажа. Как вы объясните это?
– Никак, капитан. Но идею избирательного воздействия этой силы я не нахожу не правдоподобной.
– Избирательное воздействие? Вы имеете в виду излучение, которое возбуждает проявление агрессивности и жестокости только у определенных людей?
– Да, у людей, предрасположенных к этому. Однако смерть вулканцев остается необъясненной, так же как и определенные виды анормального поведения, не связанные с агрессивными тенденциями.
– Какое же это поведение, Спок? – спросил Кирк, поворачиваясь вместе с креслом к старшему помощнику и пытливо вглядываясь в его лицо. Вулканец заметно изменился. Он весь подобрался и напрягся. По его телу пробежала едва заметная дрожь, словно внутри у него шла жестокая борьба чувств, которая, однако, совершенно не отражалась на его невозмутимом лице.
– Типичным образцом такого поведения может служить доктор Маккой, отличающийся патологической ненавистью к машинам. Он отказывается доверять своему компьютеру анализ обычных лабораторных проб, настаивая на том, чтобы все анализы делались его помощником, по старинке. Все это напоминает двадцатый век по своей примитивности, если не сказать больше… – Спок даже фыркнул.
– Другие примеры?
– Капитан-лейтенант Скотт до маниакальной одержимости поглощен модификацией двигателей и совершенно забросил все другие обязанности начальника инженерной службы.
– А что вы можете сказать о себе, мистер Спок? Не приходится ли и вам ощущать какие-либо необычные побуждения?
– Я полностью контролирую себя, капитан, – его руки перестали дрожать, и он снова одел на себя броню непроницаемого спокойствия. Эмоции, раздиравшие его душу, улеглись, и Спок опять превратился в живого робота, бесчувственную машину в облике человека с планеты Вулкан.
– Понятно, – сказал Кирк. – А во мне вы, случаем, не заметили никаких изменений?
– Не мне об этом судить, – ответил Спок.
– Вы правы. Очень хорошо, мистер Спок. Пожалуйста, досконально проверьте все данные. Проанализируйте выводы компьютера и показания приборов. Учтите и перехваченную депешу. Результаты своих изысканий доложите немедленно. Я хочу знать наиболее вероятную причину этих… – он замялся на несколько секунд, подыскивая подходящее слово, и затем сказал, – ., беспорядков. Ни в коем случае нельзя допускать усиления последствий воздействия этого таинственного излучения на экипаж «Энтерпрайза».
– Так точно, сэр, – Спок повернулся к своему пульту и стал вводить данные в компьютер. А Кирк встал и покинул рубку, погруженный в глубокое раздумье.
Кирк задремал неглубоким и тревожным сном. Кошмарные видения, прыгая и кривляясь, неотступно преследовали его и заставляли совершать действия, которых ему хотелось бы избежать. Изо всех сил он пытался сохранить равновесие ума, достичь компромисса между противоположными сторонами своей натуры. Он не мог рассуждать, как рядовой солдат, и с ходу вступать в бой… Вражеские ряды прибывали на глазах, и Кирка охватил ужас. Он должен отступить и подумать о других способах борьбы, которые, наверняка, приведут его к победе. Поражение было ненавистно всему его существу, но атаковать первому… Нет, об этом не могло быть и речи.
Никакой агрессии. Мир с фантомами его снов был возможен только через переговоры. Кирк спорил и кричал, уговаривал и запугивал… Когда победа стала почти реальной, вдруг раздалось резкое дребезжание дверного сигнала, вырвавшее его из мира снов и вернувшее к реальности.
– Кто там? – крикнул капитан, кулаком протирая заспанные глаза. Переход от эфемерности снов к осязаемой действительности «Энтерпрайза» был так скор, что у Кирка, не успевшего толком прийти в себя, еще кружилась голова.
– Спок, сэр. Разрешите войти?
– Пожалуйста.
Вулканец сделал несколько шагов по тесной каюте и замер в ожидании, вытянув руки по швам.
– В чем дело, Спок?
– Прошу прощения, сэр, за то, что потревожил ваш сон. Но, к сожалению, имеющихся данных не хватает, чтобы прийти к статистически обоснованному заключению. Прошу вас разрешить мне опуститься на поверхность планеты и изучить обстановку на месте: взаимодействующие поля и характер археологических
