угля освещал бородатое лицо гнома. Судя по всему там сейчас была ночь, время его досуга.
— А, еще один! Карл! — приветствовал его Конг, не задумываясь, слышат ли его. Он уже пил из здоровенной кружки кофе с перцем, закусывая куском масла. — Чего в виртуале не заходишь? Мы здесь к призракам привыкли. Давай заходи, садись к столу. Все равно завиртуаленные, как едоки, нам не опасны.
Комната Карла вверху теперь была видна во весь потолок. Железные и каменные поделки загромождали там все стены, стояли на полу, повсюду. Остался только узкий проход и круг свободного пространства перед камином вокруг верстака.
Карл почему-то показывал небольшой молоток, потом, будто забыв про всех, и вблизи, и вдали, склонился к чему-то мелкому, доступному только его зрению. Редко и внимательно стал наносить слабые удары этим молоточком.
— …Сейчас шарманку с механическим театром, — внезапно донесся, возник голос гомункулуса. — Пусть куклы сыграют то, что нам самим не удалось.
— Ничего, и сами доиграем, — отозвалась из кошачьего угла Диана. — Завернем к вам на обратном пути. Может, тогда уже Кукулькан и временем управлять научится, как обещал. Тогда много свободного времени будет — сколько хочешь.
Платон как будто не слышал, что она говорит. Он глядел на нее, стараясь не пропустить все ее подробности. Сейчас Диана была в белой домашней маечке, кажется, та называлась футболка. Таким красивым было в ней все, и эта футболка, и даже орнамент на ней — из каких-то звездочек. И звездочки тоже были особенные. Никто, кроме него, сейчас не видел, как они красивы.
'Хорошо, что невозможно кому-то прочесть мои мысли. Чувствую себя полным идиотом'.
— Вот изобретут скоро вечную молодость, — говорил Титаныч, что-то переставляя на плите, — и будут люди жить долго-долго, сколько захотят. А потом, думаю, узнают секрет жизни: кто они, люди, откуда приходят и куда уходят. И когда жизнь чья-то станет уже совсем неприлично длинной, человек может узнать секрет этот, изучить на специальных курсах. И тогда вечно жить станет неинтересно. Можно спокойно уходить.
Где-то далеко Карл, достав большой, словно великоватый для него, платок, задумчиво сморкался в него. Первобытный дрожащий свет горящего угля подробно освещал его морщинистое, грубое, как мозолистая пятка, лицо. В углу видна была икона 'Неиспиваемая чаша', будто бы помогающая от алкоголизма.
— Я предполагаю, — сказал он, — что скоро старики будут покидать этот мир, возвращаясь в прошлое. Появится такой обычай. Я бы сам этот вариант предпочел.
— А может мне тоже в прошлое вернуться? — произнесла Диана, как будто спрашивая разрешения у самой себя. — Там так хорошо было.
— Какое у тебя прошлое, — сказал на это Платон. — Одно детство.
— Хотя бы в детство. Дети лучше
— Что же поделаешь, — осторожно возразил Платон. — Взрослые тоже нужны, дети из взрослых получаются.
— У нас в доме старик один живет, — заговорила Диана. — Все время гуляет во дворе со своим псом, механическим. Таким старым, что с него уже не только шерсть слезла, но и шкура его искусственная протерлась. Ржавое железо видно. Очень любит этого пса.
— Скоро все помолодеют. Как наша 'Обсидиановая бабочка', — произнес Титаныч. — Говорил уже. Спасутся от старости. Не останется стариков, ни железных, ни мясных.
— Я вот тут сидел у себя, — заговорил Карл. — Мысли всякие переполняют, вот не выдержал и решил вас навестить, с вами поделиться. У меня ведь день рождения сегодня. Уже так много лет назад вылупился из своей пробирки. Ну, ну… — остановил он хор голосов. — Нашли, с чем поздравлять. Поздравите, когда я опять молодым стану. — Он помолчал. — Вот вы почти победили время.
— Не мы и пока не победили, но скоро.
— Вот когда это скоро пройдет, решил я вернуться назад, в прошлое. Такое решение принял. Можно ведь будет тогда жить снова начать. Снова начну этот астероид изнутри долбить. Теперь во второй раз. А что, не только же кукольные миры создавать. Но тогда все по-другому будет. Я уже специалист по сотворению миров. Теперь такой мир сделаю! Есть у меня идеи. И назвать его нужно будет по-другому Может быть, 'Отелло', как пьесу вашу. Или просто Порт-Ройал? Теперь я знаю, помню, где какой камень залегает. Уже продумал, куда, на что каждый пустить. Думаю, как только море зальем, сразу парусный флот туда запустить. И город сделать вроде пиратского. Как в пьесе Эпильдифоровой. Порт-Ройал. С пиратами и пальмами. Для туристов с Марса, с Луны, со всяких безводных планет мрачных к нам турист хлынет. Так сделать, чтоб было весело. Попугаев побольше развести, чаек. Колибри, бабочек. Жизнь закипит. И самое главное, для детей что-нибудь завести. — Карл замолчал ненадолго. — Хотя я не знаю, что именно, я детей не видел никогда. И сам таким не был. Но есть же специалисты по таким делам, по детям. И по веселью специалистов найдем. Я-то сам в этом не очень. По веселью ведь тоже бывают. Может, в вашем университете как раз и готовят.
— Готовят, — утвердительно кивнул головой Ахилл. — А еще в УИЦА. Есть такой универ в Центральной Америке. Вот там народ забавный, как раз для этого сгодится.
— Основное, важнейшее здесь — чтоб детям было весело. Я даже вот что думаю. Раз в год, допустим, один маленький корабль можно взорвать. Вроде как по установившейся традиции. Морской бой при этом устроить, с абордажем, стрельбой. Детям, думаю, понравится. Получится, что недаром Эпильдифор с нашими зимовщиками репетировал, тренировал их. Многие теперь жалеют, что не удалось в морском бою участвовать. Тоже хотят вместе со мной новую жилзону в новом астероиде создавать. Вообще, разворошили вы наш Ошибочный мир этим провалившимся спектаклем.
Карл, увлекшись, говорил не переставая:
— А если опять неправильный мир получится, если хоть в чем-то он мне не понравится, снова в прошлое вернусь. Сделаю все, доведу до совершенства. Хоть с третьей попытки, хоть с десятой.
Весь этот большой отсек на корабле занимал длинный, изогнутый дугой пульт управления. Новейший, совершенный — отнюдь не те прежние несколько рычагов у каменного кресла. Сегодня почти все кладоискатели были здесь, сидели перед пультом в разных концах.
Отсек этот при ремонте был создан из отрезка прежнего коридора, и тот сейчас узнавался с трудом, еле-еле держался в памяти. Проходивший по нему Платон остановился перед круглым барельефом на стене. Когда-то изображение на нем было стерто, сбито и совсем неразличимо. Теперь оно превратилось во что-то вроде каменного портрета, отчетливого и яркого. Изображено было лицо какого-то носатого мужика с перьями на голове, сильно похожего на Кукулькана.
Сам Кукулькан сидел невдалеке и, глядя на монитор невиртуальной связи, с кем-то разговаривал. Понятно было только то, что речь его состоит вперемешку из испанских и совсем уже непонятных индейских слов. Сидящий дальше Конг тоже разговаривал с кем-то на своем языке. Если можно было назвать языком эти странные звуки.
Оказывается, все собрались здесь для того, чтобы поболтать со своими знакомыми в разных концах космоса. Платон, стараясь не смотреть на чужие мониторы, отошел в другой конец отсека.
Теперь близко. Недалеко осталось, — стал слышен Ахилл. — Почти как от Земли до Луны. Вот навестим, как следует, Красную планету и домой. А у вас как там жизнь протекает?.. Я бы тоже сейчас на соревнованиях оттянулся. Но ничего, скоро буду… Насчет погоды на Марсе пока не знаю. Знаю только, что сильно холодно бывает. Холодно, а иногда ничего, не очень. Может быть, в один и тот же день. В один сол, так день на Марсе называется… Нет, на лыжах на Марсе вряд ли удастся, не до того. Не до лыжных прогулок, местных красот. Спустимся на космодром базы РЗМ, там рядом загрузимся сокровищами и сразу назад… РЗМ? Так это значит — редкоземельные металлы. Такие металлы на Марсе добываются, должен знать. А уж где золото, индейские сокровища спрятаны — этого даже я точно не знаю. Это во всей галактике только один человек знает…
Платон отошел. В самом дальнем конце отсека сидела Диана. Положив подбородок на ладонь, она как
