разобранными. Обосновавшись на временном НП, я выслушал доклад Татарина, заключавшийся в том, что ничего подозрительного не замечено, а затем сам внимательно осмотрел местность. Вроде всё было нормально. Но перестраховаться на всякий случай не мешало. Поэтому я ещё раз внимательно осмотрел окрестности в бинокль. Тоже ничего подозрительного. В посёлке всё спокойно, только на дальней окраине несколько слепых псов. Для нас двоих они опасности не представляют, да и вряд ли вообще нападут. Чуть дальше за посёлком — ещё один могильник. Когда-то тут построили хранилище для радиоактивных отходов с атомных станций. Из соображений, что Зона то всё равно заражена радиацией, так почему бы радиации ещё немножко не добавить? А что Киев почти рядом — это так, мелочи… В общем, свозилось сюда отработанное ядерное топливо со всей Украины, да ещё с европейских АЭС предполагали возить. Но помешал Второй Взрыв… Персонал покинул хранилище в дикой спешке — даже вон, «державный» жовто- блакытный флаг над домиком, в котором размещался пункт контроля за хранилищем, не спустили. Солнце и дожди выбелили материю, и теперь на флагштоке развевается на ветру белое полотнище, как символ капитуляции.
В связи с постройкой хранилища радиоактивных отходов в посёлке было построено и подземное убежище, но сейчас оно так фонит, что не только пережидать в нём выброс, но и просто зайти на пятнадцать минут равносильно самоубийству. Так что живых людей здесь быть не должно. Но я всё же решил сделать последнюю проверку, так как на собственном опыте уже не раз убеждался, что гадости и пакости, которых «не должно быть», почему-то появляются в Зоне с завидным постоянством. Для проведения этой проверки я снова вытянул из рюкзака своего «Змея», и, трансформировав его в обруч, надел на голову.
Как обычно, на окружающий пейзаж тут же «наложились» разноцветные пятна различных размеров. Так… Что мы имеем? На дальней околице посёлка уже виденные только что слепые псы. Только их оказалось на две псины больше, чем я смог заметить обычным зрением, даже усиленным биноклем. Чуть ближе где-то в развалинах одного из домов обнаружилась псевдоплоть. Ну и Бог с ней — не опасно. Левее, очень далеко расположилась небольшая стая тушканчиков. Особей на восемь. Тоже не страшно. Вроде, больше никого. Чисто. Я уж совсем было собрался продолжить движение, как вдруг чуть ли не под самым носом — метрах в полтораста впереди, за бывшей железкой, рядом с развалинами какого-то деревянного сарайчика внезапно проявилось пятно, по всем параметрам соответствующее человеку.
Я инстинктивно пригнулся пониже. Это ещё что за чудо? Только что ничего не было — и вдруг человек? Логичных объяснений может быть только два. Или он только что вылез из укрытия, или только что пришёл в сознание. Хотя бессознательных элементов обруч тоже видит, только похуже… Я взглянул на ПДА. «Индикатор магии» светился ярким зелёным светом. Значит, ту же ворону я сейчас могу подчинить и без заклинания. Это, конечно, замечательно: подчинить ворону, и её глазами посмотреть, что это там за человечек объявился. Вот только одно «но». Ни одной вороны, согласно закону подлости, рядом не оказалось. Можно было бы попробовать подчинить тушканчика, но стая этих маленьких монстриков находилась слишком далеко. А на большую дичь моих способностей не хватит. Хотя… Индикатор-то ярко светится… Почему бы не попробовать прямо на этом странном субъекте?
И я попробовал… Потянулся к пятну сознанием, попытался слиться с ним… И чуть не откинул коньки.
— Блин!… Больно как!… — я мгновенно разорвал контакт, и какое-то время провалялся, отходя от болевого шока. Когда-то в детстве я читал фантастический рассказик, в котором доктор ставил диагноз, подключаясь к нервной системе пациента, и испытывая его боли на себе. Сейчас я, сам не желая того, проделал нечто подобное. У этого человека болело практически всё! Не удивительно, что он время от времени терял сознание. Удивительно, что он ещё жив. Придя в себя, я подозвал Татарина, наблюдавшего за тылами, пока руководство в моём лице проводило рекогносцировку, и поставил ему задачу обойти «объект» с тыла, и посмотреть, кто это там объявился. По возможности надо было захватить «сюрприз» живым, но в крайнем случае я разрешил открывать огонь на поражение. Получив приказ, зомби быстро исчез среди кустов, которыми густо поросла не только полоса отчуждения вдоль бывшей «железки», но и сама насыпь. Я же остался прикрывать его, внимательно осматривая местность через прицел автомата.
Через пятнадцать минут Татарин доложил по ПДА, что объект обнаружен и захвачен. Я отстучал ему приказ ожидать меня, предварительно сняв обруч и положив его в рюкзак, и двинулся к сарайчику. Вслед за обручем в рюкзак отправился и шлем. Пока он мне не нужен. Татарин, остановившись у железной дороги, перекрыл клапан рейд-маркера — иначе бы под ним «накапала» целая лужа из рейд-вешек. Но вот лицо своё я показывать не хотел, а потому натянул на голову шапочку — «душегубку».
Обычно пересечение железнодорожного полотна в дневное время связано с повышенным риском обнаружения. Дорога и полоса отчуждения вдоль неё отлично просматриваются на довольно большое расстояние, и наблюдатель, если он есть, обязательно заметит пересекающего железную дорогу человека (или группу). Но здесь можно было двигаться относительно спокойно. Бывшая железная дорога настолько заросла густым кустарником и уже вполне высокими деревьями, что двигаться можно было чуть ли не в полный рост. Мои опасения, когда я сюда подошёл, были связаны с другим. На довольно протяжённом участке это место было практически единственным, где можно было подойти к дороге с севера, откуда мы двигались. Справа и слева всё настолько развезло, что пройти там было абсолютно нереально. Так что если бы кто-то решил организовать засаду — более удобного для неё места этому «кому-то» было бы не найти.
Однако обнаруженный человек на засаду как-то не тянул. И тем не менее всё же следовало поинтересоваться у незнакомца, что он делает в этих краях. Выйдя наконец к развалинам сарайчика, у которых и был обнаружен подозрительный субъект, я увидел стоящего неподвижно Татарина, который, как и положено, осматривал окружающую местность по секторам. У его ног лежало нечто, на первый взгляд казавшееся просто кучей старого грязного тряпья. При ближайшем рассмотрении эта куча тряпья оказалась лежащим на спине человеком мужского пола и неопределённого возраста. Одет этот человек был в грязнющий, местами пропалённый, а местами проеденный чем-то вроде кислоты сталкерский комбинезон. Возраст сталкера определить было затруднительно, так как его лицо находилось в том же состоянии, что и комбинезон: страшно грязное, всё в струпьях и вздувшихся рубцах, из глаз течёт какая-то жидкость — то ли слезы, то ли гной. Жидкость промыла на лице, покрытом толстым слоем грязи и пыли, относительно чистые дорожки, явив свету кожу насыщенного багрового цвета. Бровей не было, волосы на голове частью высыпались, частью обгорели. Даже если бы я и знал этого человека раньше — сейчас не признал бы ни за что. Пол можно было определить только по наличию на лице, если его можно было назвать лицом, густой щетины. Глаза были прикрыты — непонятно было вообще, видит ли меня этот доходяга, или нет. Оружия при незнакомце не наблюдалось, опасности в силу своего удручающего физического состояния он представлять не мог, но педантичный зомби всё равно скрутил едва дышащему сталкеру руки за спиной.
Полюбовавшись немного на эту картину, я вздохнул, и полез в рюкзак за запасной аптечкой. Достав из аптечки два шприц-тюбика, нагнулся к «пациенту» и по очереди вколол ему в плечо их содержимое. А затем, разогнувшись, стал ожидать результатов. В принципе, картина была ясна: сталкер попал под начало Выброса, а потом решил спастись от него в дико радиоактивном убежище. Но вот почему он во время Выброса оказался именно здесь — это надо было выяснить. Причём в быстром темпе, так как времени, чтобы добраться к полю артефактов до того, как снегопад усилится, а земля наконец остынет настолько, что снег на ней перестанет таять, оставалось в обрез.
Результаты действия инъекций не заставили себя долго ждать. лежащий на земле сталкер дёрнулся, издал протяжный стон, и широко раскрыл глаза. Затем снова их закрыл, и опять раскрыл. На этот раз ещё шире. Убедившись, что два стоящих перед ним вооружённых мужика, у одного из которых лицо скрыто забралом шлема, а у другого — шапочкой-«душегубкой» — это не галлюцинация, пленник дёрнулся и попытался отскочить в сторону. В его состоянии сей манёвр вряд ли удался бы, даже если бы руки незадачливого искателя удачи были свободными. А так как руки были связаны — сталкер только извернулся хитрым образом наподобие червяка, и опять вернулся в исходное положение. Лицо его передёрнулось, что, очевидно, должно было выражать сложную гамму чувств, и, глубоко вздохнув, он затянул сиплым голосом.
— Братишки, вы чего? Я же свой, Федька Бутов, «Палёный»… Меня же в Зоне каждая собака знает…
