обреченным дымком дворника и радуясь, как ребенок, живой и шуршащей.
Он купил с лотка у мрачной продавщицы виноград – черный и огромный, одарил Су и Веру кисточками, а своею забавлялся с проворством скомороха, то укладывая на лысине, то выставив впереди себя на вытянутой руке и догоняя ее вприпрыжку. Су плакала и плакала, потом улыбалась, вся в слезах, потом опять плакала, обреченно и беззвучно.
– Что это за поминки, ей богу, вот так Плакальщица осени! – Вол прыгал вокруг Су, смешил ее, качал виноград на локте как маленького зверька, потом вдруг рычал и впивался в него зубами.
Вера на гране истерики сдерживалась, чтобы не заорать, наконец, остановила Вола и Су, забежав вперед и выставив руки перед ними. Вол бросился целовать ей пальцы.
– Послушайте, ну послушайте, куда же мы идем, если… если ЭлПэ – вот он, он жив?!
– Да! Куда это мы идем, если ЭлПэ жив? – спросил театрально Вол и раскрутил тросточку в руке.
– Мы идем к нему, он там лежит, мы должны ему помочь, – бормотала Су, – Мой милый Додик, это я во всем виновата..
– Как – Додик? – Вера еще непонимающе улыбалась, а Вол подхватил их под руки и напевая потащил вперед.
– А чему это вы так радуетесь? – Су рассвирепела и сжала руки кулаками под подбородком, – Что это вы так разоделись и радуетесь!?
– Так мы же идем на чудо! На чудо идем и веселимся! А неужели слезы помогут больше? Зачем вы туда идете?
– Я думала,.. – неуверенно начала Вера.
– А вот Су не думала, просто пошла, и все, вот что прекрасно, просто встала утром, оделась и пошла! Она знает, куда идет и зачем! Что же мы стоим?
Они прошли больничные ворота и Вол тросточкой остановил спешащего куда-то санитара, развернув его слегка за плечо. Санитар дернулся и закричал так, что Су отскочила, а Вера ойкнула.
– Я только хотел спросить, что вы такой нервный, только спросить!
– А я ничего. Слушаю, – санитар постарался взять себя в руки, глаза его были красными и безумными.
– Где здесь морг, голубчик?
– Нет! – крикнул санитар. – Оставьте меня в покое, наконец!
– Что, трудно, голубчик? – Вол достал пачку с сигаретами и зажигалку.
– Я не курю, – неуверенно сказал санитар, потом еще более неуверенно добавил, – и не пью… А морг – вот он, рядом. Вход с той стороны.
ЭлПэ, Вера и Су посмотрели в ту сторону, куда он показывал рукой. Медленно отталкиваясь от воздуха разноцветными крыльями, над ними пролетела большая бабочка, яркая, как осколок солнца на синем бархате. Санитар закрыл глаза и задержал дыхание.
Они вошли в плохо пахнущее помещение с большим количеством народа, уставшего и раздраженного в ожидании справок. Санитар спросил, и Су, сглотнув, назвала имя и возраст умершего.
– Посмотреть или к врачу?
– Посмотреть, – ответил за нее Вол и первый пошел за санитаром. Су и Вера поплелись сзади.
– Су, что случилось?
– Ты должна мне помочь.
– Су, голубчик мой любимый, я же ничего не могу, понимаешь, ничего! Что это ты напридумывала?
– Допустим, никакого значения не имеет ни один мужчина на свете. Так вот. Сейчас мы его увидим, и он будет для нас – все. Понимаешь, ВСЕ! Если ты умела делать то, что делала, сделай и то, что я тебя попрошу. Мы возьмемся за руки и полюбим его всем сердцем, он будет нашим возлюбленным и нашим ребенком одновременно! Пусть хоть один воскреснет! Сколько им можно умирать!
– Су, послушай, они не умирают! С ними что-то происходит, но они не умирают! Они бродят где-то рядом. Все, кто за эти годы соприкоснулся с нами! Слышишь? – Вера прижала палец к губам и оглянулась, – они дышат совсем рядом, может быть, они стерегут нас и охраняют?
– Я ничего не слышу.
– Почему я слышу, а ты – нет?
– Наверное, потому что ты… моя мамуля.
– Не называй меня мамулей! Сколько раз тебе говорить?
– Девочки! – сверху свесилось с лестницы лицо Вола-ЭлПэ, – Мы у цели!
В большой и хорошо освещенной комнате Су рывком сдернула простыню, перепугав пожилую санитарку, и увидела Додика, лежащего на металлическом столе голым. Она смотрела, замерев, и не заметила, что Вол потерял вдруг всякий интерес к происходящему и двинулся к выходу, внимательно следя за Верой. Он был словно озадачен. Вера испугалась.
– ЭлПэ, – сказала она, прищурившись, словно стараясь что-то понять – Зачем вы пришли сюда?
– Ну как же, – он говорил шепотом. – За чудом, моя принцесса, за чудом. Куда еще идти за чудом, как не в морг? Вы такого натворили, сами не представляете. Вы нарушили порядок!
– Уйдем, – она уже боролась с приступами дурноты, побледнела. Вол, улыбаясь, подхватил ее под руку.
– А Су? – Вера сглатывала и говорила с трудом.
– Пусть попрощается, подождем на улице.
Су вытянула руки вперед вниз ладонями над Додиком и провела в воздухе от его головы до кончиков ног. Она услышала его застывшее тело. Она опять заплакала, ничего не поделать, она опять заплакала, увидев, что рот Додика с одной стороны приоткрылся и чернел.
– Ничего не получается, пока я плачу. Ничего не получается!
Но плакала она потом еще полдня, пока не забылась в беспамятстве в квартире ЭлПэ на диване. Ей мерещилось, что ЭлПэ опять раздвоился, один из них таскал другого за пиджак и кричал, показывая рукой на нее, и это было смешно, но она все плакала.
Санитар больницы, работающий в морге, выпил весь имеющийся в стеклянном шкафчике спирт, разбив каблуком своего башмака дверцу и порезавшись, когда доставал бутыль. Пошатываясь, он вошел в кабинет заведующего и медленно объявил, что родные умершего Д.К. требуют косметической обработки, а это совершенно невозможно из-за хвоста.
– Батенька, что это с вами? – заведующий не поверил своим глазам, ругая себя в душе, что не отправил этого нервного студента в принудительный отпуск после происшествия с пропажей трупа, – Какой хвост, голубчик вы мой, идите сюда! Вот так…
Санитар улегся на кушетку и сообщил:
– Большой. Лохматый. Длинный и черный хвост. Он свисает с его каталки, сами гляньте, а я смотреть дальше не стал, я теперь не дурак! Я не дурак! Я сразу это… принял, и все!
Додик открыл глаза и почувствовал свое тело, хоть он и лежал неподвижно, горячее и большое. Сначала он слегка запутался в простыне, потом осторожно опустил ноги на пол. Огляделся. Было радостно и неожиданно видеть мир по-другому, более приплюснутым, что-то в нем было не так, но все равно здорово. Идти надо было тихо, он обнаружил, что удобнее на четвереньках. Никого не встретил на лестнице, бежал на зов улицы вслепую, а когда вырвался из дверей, то обнаружил, что мир теперь сначала состоит из запахов и звуков, а потом из цвета – белого и черного.
Су села толчком на диване ЭлПэ и закричала. Проснулась и больше не хотела плакать.
– Я все исплакала, – сказала она в тишину, никому. – Я ничего не смогла, я такая же как все. Я просто выродилась ненормально, а так – как все!
– Вот мы и проснулись, – страшно перепуганный ЭлПэ заглядывал в комнату, – Су, скажи что- нибудь.
– Мне снился сон, – Су слабо улыбнулась.
– Страшный?
– Нет. Грустный.
– Про кого?
– Про плотника.
