По взгляду его поверх бумажной полосы Виктор Лушко понял – плохо дело.
– Предынфарктное, однако, – задумчиво произнес Елисей.
Охнув, сползла по стене на пол Дездемона. Зойка заплакала.
– Прекрати немедленно! – укоризненно приказала с носилок крестная. – Ерунда все это. Я съезжу за луком и вернусь самое большее через неделю. А до Москвы меня довезут со всем необходимым.
– Но как же!.. – плакала Зойка. – А моя свадьба?
– Какая свадьба в тринадцать лет? – возмущенно приподнялась крестная. – И слышать не хочу! – Она свирепо уставилась на Виктора Филимоновича. – Это не свадьба, а ублюдство какое-то!
Загрузив Аду и ее клетчатую сумку в машину, доктор, перед тем как закрыть дверь, поинтересовался:
– Кто-нибудь из родных поедет?
Провожающие растерянно переглянулись. Единственная родня – Зойка шагнула вперед.
– Оставьте ребенка в покое, вы что, меня уморить хотите?! – возмутилась больная. – Если вас показатели смертности совсем не волнуют, тогда тащите сюда садовника с пистолетом!
Подарок
Никто после отъезда «Скорой» особо не переживал, кроме Зойки. Луня, правда, осмотрела стену дома с террасы и задумчиво ковыряла потом пальцем во всех обнаруженных пяти дырочках по очереди. Да Виктор Филимонович поскрипел зубами после уплаты за «Скорую» бешеной суммы – наличными.
Получив к вечеру от крестной звонок по телефону, Зойка тоже успокоилась – Ада решила не рисковать здоровьем и осталась в московской клинике на пару дней.
В пятницу бальные платья были готовы. Портниха, которая шила сестрам маскарадные костюмы с детсадовского возраста, к своим шестидесяти годам вдруг покрасила волосы в синий цвет, продела в левую ноздрю серьгу и перешла от постоянной юбки с блузками к джинсам в обтяжку и кофточкам с рискованными разрезами в неожиданных местах. Может быть, поэтому платья, которые она заготовила сестрам для трехдневного бала, были настолько уникальными, что старшие девочки только ахнули. А невеста согласилась в первый день надеть простое строгое платье из белого шелка с вышивкой желтыми и зелеными нитями с золотом. К нему очень шла золотая цепочка с медальоном, который Виктор Филимонович собственноручно надел дочери. Однако основным дополнением к наряду должны стать распущенные волосы – портниха настояла.
Самым удивительным в подготовленных для Зойки нарядах была обувь. Для каждого – свои туфельки. Матерчатый верх – туфли обтянуты тем же материалом, что и платья, с итальянской колодкой на невысоком каблучке – сантиметра четыре, не больше. Сестры сначала фыркали на столь дорогущее излишество – что от них, матерчатых, останется через неделю? – но потом позавидовали Зойке: танцевать в мягкой обуви можно до упаду.
В пятницу же с утра Абакар ждал гостью. Марго предупредила, что едет с большим подарком, но встречать ее не нужно – заказан специальный транспорт. Абакар старался не думать, что нужно везти специальным транспортом. Ничего, кроме породистого скакуна, он не представлял, но принять подобный подарок от Горгоны в таких обстоятельствах…
Родни к нему приехало двадцать два человека – все мужчины. Еще нанятой прислуги – двенадцать человек, из них пятеро – дамы в возрасте, и семь юных подмастерьев, обучающихся на официантов. По участку расставили стойки и три дня монтировали навесы над столами, подводили воду к импровизированным фонтанчикам, завозили цветы в горшках и букеты – море цветов, и закрепляли провода с цветными фонариками.
Гости привезли трех молодых барашков, садовник Абакара готовился к заготовке сотни тушек голубей – отлично откормились, почти все по килограмму. Завтра должны были прибыть фургоны с рыбой, заморскими фруктами и доставить торты из лучшей кондитерской Александрова.
Для транспорта была устроена стоянка подальше от дома. Гости Абакара, осмотрев весь участок – по диагонали больше четырех километров – и посовещавшись, сами расставили людей для наблюдения. Сердце хозяина сжалось, когда он увидел у стоянки двух часовых с автоматами. Филимон только крякнул досадливо на его уверения, что это официальные охранники из агентства – все законно.
Они оба были удручены, но ощущение праздника уже накатывало как стихийное бедствие – не остановить, можно только любоваться, если ты в состоянии адекватно оценить изящество воронки смерча или животную хищность волны в девять метров.
Марго подъехала на «Газели», Абакар перевел дух – для лошади маловато места. Но когда она вывела из металлического кузова подарок…
Все присутствующие сгрудились вокруг зверя, ничего не понимая. Большой бурый медведь в наморднике и с ошейником вышел по опущенному трапу, осмотрелся и присел на задние лапы, сложив передние с большими когтями на животе.
– Узнаете? – спросила Марго. – Ну? Какие версии будут? Абакар, посмотри внимательно, он тебе никого не напоминает?
– Не-е-ет, не напо-по-минает, – пробормотал изумленный Абакар, лихорадочно соображая, куда он денет такой подарочек.
– Ну как же! Кузя, встань, они тебя не узнают, – Марго дернула за цепь. – Подождите, у него есть любимая шляпа, совсем забыла!.. – Оставив цепочку на земле, Марго пошла к «Газели». Зрители отшатнулись от поднявшегося медведя. Марго вернулась с ковбойской шляпой, медведь нагнул голову, чтобы ей было удобно ее надеть и закрепить под мордой резинку. – Теперь узнаете? – повернулась Марго к зрителям. – Ему как раз два года недавно исполнилось, это же наш Кузя! Кузя, обними меня, лапочка, вот так… Все помнит. Я его в цирке увидела полгода назад. И сразу узнала.
Подойдя к медведю, Марго приподняла его лапы и прижалась спиной к животу. Медведь подергал черным носом в наморднике, принюхиваясь, и бережно положил лапы ей на плечи. Они застыли так на несколько секунд – присевший медведь в наморднике и ковбойской шляпе и женщина, прижавшаяся к нему спиной. Марго была в строгом брючном костюме: черные брюки, серая шелковая рубашка с широкими рукавами и жабо, черная жилетка с алой отделкой. Широкий малиновый пояс наподобие кушака опоясывал в несколько оборотов ее осиную талию. Темные вьющиеся волосы были собраны под прозрачную серую косынку, солнцезащитные очки, руки в перстнях – не меньше трех на каждой, и короткие красные сапожки на высоких каблуках. С медведем в шляпе они отлично смотрелись – зверь и укротительница.
– Кузя, поздоровайся со своими друзьями, – предложила Марго, выждав паузу, достаточную для закрепления произведенного их парочкой эффекта. – Филимона узнаешь? А вон и Вольдемар тебе ручкой делает.
Медведь приподнялся и вперевалку пошел на Виктора. Вольдемар, который никому ручкой не делал, а прикрывал глаза от солнца, побежал первым, Виктор, спустя пару секунд, за ним.
В шляпе, волоча за собой цепь, медведь на четырех лапах бежал удивительно быстро. Когда зрелище из забавного стало превращаться в ужасное – медведь догонял, Марго щелкнула пальцами:
– Кузя, оставь их, пойдем выпьем!
И… Кузя развернулся и на потеху не разбежавшимся зрителям выпил потом из горлышка полбутылки водки, а Марго – бокал красного грузинского вина, пять бутылок которого она привезла с собой.
– Он, когда выпьет, становится совсем домашний и спит полдня, – сообщила Марго, почесывая Кузю под шляпой за ухом.
Абакар, отдышавшись, попросил Марго отвести подарочек в сарай. Она предложила ему самому найти общий язык с бывшим другом, возродившимся в медведе.
– Кузя!.. – осторожно начал Абакар.
Медведь посмотрел на него безразлично.
– Ты, Кузя, сам знаешь о своих слабостях. Ты авантюрист, Кузя, хоть и мечтал пасти коров. – Абакар вытер вспотевший лоб и шею платком. После слов о коровах медведь заинтересовался – стал на четвереньки и медленно пошел к Абакару. – Я тебе коров не обещаю, – пробормотал тот, уговаривая себя не двигаться с места. – Я тебе знаешь чего обещаю? Свободу, Кузя. Полную свободу. Я тебя отпущу на болота. У нас тут знаешь какие болота! Знатные, с черникой и голубикой. А ко мне можешь потом приходить в любое время. Выпить там и погово… и закусить. Вот молодец, – Абакар осторожно погладил холку прилегшего у его ног медведя. – Пойдем в сарай, нечего здесь валяться, ты же не балаганная скотинка, ты
