мой… друг Кузя. Да, мой друг Кузя, – Абакар прибавил уверенности в голосе. – Если хочешь знать, это была идея Филимона потопить твое тело, – прошептал он, наклонившись к голове зверя. – Я лично предлагал тебя сжечь.
Медведь поднял голову и внимательно посмотрел на Виктора Лушко.
– Черт возьми!.. – прошептал стоящий с ним рядом Вольдемар. Потом выступил вперед: – Ты должен все понять – не маленький! Я вообще был за медные трубы. Да только заигрался ты, Кузька, со своим подкопом.
– Перестаньте сходить с ума, – прошептал Виктор, оттаскивая Вольдемара за рубашку.
После этих слов медведь издал возмущенный рык. Трое друзей отпрыгнули в стороны. Первым очнулся Филимон.
– Ну бузи, Кузя, народ испугаешь. Тебя на праздник привезли, вот и радуй всех. Шляпу сними, она тебе не идет, ты и так в этой шкуре неотразим.
Медведь провел лапой по голове – от затылка к наморднику. Шляпа слетела.
– Я так не могу, – простонал Вольдемар, – мне в туалет надо… Братцы, может, у нас групповое помешательство?
– Даже собака понимает больше трехсот слов, а уж цирковой медведь! – пытался найти объяснение Филимон.
– Я знаю! – крикнул в озарении Вольдемар. – Я сейчас! – Он побежал к своей машине.
И через пару минут вернулся с ворохом денег.
– Ребята, я же ничего не выбрасываю, у меня гривны и зайчики еще с позапрошлого года в машине валяются! Ну-ка, выбирай, Кузя! Выбирай, какие деньги ты хотел положить в банк в Каракасе! После того, конечно… – Вольдемар тщательно раскладывал купюры на траве, – как увел эти самые деньги.
Теперь на траве лежало несколько денежных знаков. Сто долларов, российская тысяча, двадцать евро, сто гривен и десять боливаров. Собрались зрители. Издав странный звук, похожий на скулеж собаки, медведь подгреб к себе лапой боливары. Вольдемар побледнел. Филимон почесал затылок.
– А пусть!.. – взволновался Абакар. – Пусть покажет, где тут доллар! – и осекся, когда Кузя посмотрел на него оскорбленно и с неспешной косолапостью направился к сараю.
Подойдя к двери, медведь тронул носом в наморднике большой висячий замок и посмотрел потом вверх, на гвоздь, где висел ключ от этого замка.
– Он знает, где у меня сарай и ключ от замка! – простонал Абакар, сдаваясь.
– Кузя, брат! – не выдержали нервы и у Вольдемара, он бросился к медведю и, чуть не плача, снял с него намордник.
Медведь посмотрел ему в лицо долгим внимательным взглядом, а потом сильным движением большого языка провел от подбородка до лба.
– Я тоже… тебе рад, – утирался Вольдемар. – Только знаешь, Кузя, ты воняешь.
Марго, наблюдавшая все это, обратилась к Филимону, который никак не мог выбрать, с каким решением выйти из затяжного умственного ступора – то ли пойти в сарай к друзьям вчетвером водку пить, то ли уговорить их все-таки вернуть намордник на место.
– Можно подарить цветы, конфеты, медведя или слона, – сказала она задумчиво. – Но подарок ничего не стоит, если при этом не подарить иллюзию.
– Да пошла ты!.. со своими иллюзиями! – заорал Филимон. – Нам и твоих видений хватает, так нет же – она такая всемогущая! Может подарить возможность попросить прощения у давно мертвого друга! И он поймет – морду оближет. Определись наконец со своими сверхъестественными способностями!
– А ты хамишь, Виктор Филимонович.
– А ты зарвалась, Маргарита Францевна!
Принц
В первый вечер бала Тамерлан получил приказ Абакара не отходить от Зойки. Зойке же отцом строго-настрого было приказано стать наконец
Оставшись наедине, жених и невеста решили обсудить создавшееся положение и найти приемлемый выход из него.
– Ты вообще уже созрела или как? – начал с главного Тамерлан, чтобы сразу по-мужски поразить и подчинить девчонку.
– С этим все в порядке, – и бровью не повела Зойка. – А ты уже сексом занимался?
– Нет, тебя ждал! – съязвил Тамерлан, но под внимательным взглядом девочки стушевался.
– Ясно, и не раз, – вздохнула она. – Иринку трогать не смей, как бы она себя ни предлагала.
– Это еще почему?
– Убьет, если потом бросишь. А не убьет, так изуродует.
Они помолчали.
– Где твоя мама? – спросила Зойка.
– В Карши. Это в горах на юге Узбекистана.
– И как она?
– Нормально. Плачет, когда меня видит. Что делать будем?
– Идиотское положение, – согласилась Зойка. – Ты не знаешь, целоваться придется?
– Не знаю. – Тамерлан посмотрел на ее губы.
– Это потому, что я никогда их не крашу. Обветрились, – объяснила Зойка.
– А-а-а. Я как раз подумал – неудобно тебе будет целоваться.
– Нет. Ты подумал – как можно целовать такие обветренные губы.
– Я лучше знаю, что думал! – покраснел Тамерлан.
– Конечно… Вообще-то я спросила, потому что никогда не целовалась. Боюсь тебя опозорить.
– Это просто. Садись ко мне на колени, я покажу.
– А рот нужно открывать?
– Только при очень интимной близости. При посторонних обойдемся родственным поцелуем. Подними лицо, чтобы мне не пришлось подбираться снизу. Молодец. Не смущайся – я же по-дружески.
– Я знаю, – Зойка опустила голову и заметила: – Ты нюхаешь мои волосы.
Тамерлан захватил, сколько смог, прядей в руку и положил себе на лицо.
– Какая ты… крепенькая! Вкусная! – Он обнял ее и сильно прижал к себе – так Луня любит тискать маленького Фильку.
Зойка выдохнула напряжение и потерлась щекой о его щеку.
– Я должна тебе кое-что о себе сказать.
– Да ладно, можешь хранить твои страшные тайны до старости, – усмехнулся Тамерлан.
– Это важно. Ты не захочешь иметь такую невесту. Дело в том, что я всегда могу узнать, о чем ты думаешь.
Тамерлан посмотрел с веселым снисхождением.
– Я тоже о тебе все могу узнать!
– Я серьезно! – забеспокоилась Зойка.
– И я – серьезно. У жены от мужа тайн нет.
– А у мужа могут быть тайны?
– Конечно! – самоуверенно заявил Тамерлан. – Я же мужчина.
Зойка слезла с его колен, походила по комнате и решилась:
– Так вот, предупреждаю, я буду знать все твои тайны.
– Слушай, давай прекратим, ерунда какая-то получается, а не разговор.
– Давай, – согласилась Зойка. – Мне главное было – предупредить.
– Ладно, давай угадай, о чем я сейчас думаю? – Юноша крепко зажмурился и старался не улыбаться.
Зойка вздохнула.
– У меня маленькая грудь, ничего интересного, после Маринкиной – просто прыщики.
Тамерлан распахнул глаза с густыми загнутыми ресницами и уставился на Зойку.
– Не зацикливайся, – решила успокоить его она. – Я же не всегда буду говорить, о чем ты думаешь.
