возьми на память. – Харизма расстегивает шубу и рвет цепочку, чтобы отдать мне медальон. – Он недорогой, мы с Кемиром купили себе одинаковые в Турции. В этом – прядь его волос. Возьми.
Заторможенным движением протягиваю ладонь.
– Так не пойдет, давайте меняться, – я снимаю с руки цепочку. – Она тоже недорогая, возьмите.
– Ну… как хочешь, – Харизма ждет, пока я надену на ее руку цепочку.
Я вожусь с замком, пальцы дрожат.
– Иди, девочка, я попрощаюсь с близким человеком, – просит Харизма и поворачивается к Аделаиде. – Ты думаешь, стоит вот так спешить, не попрощаться ни с кем?
– Уходи быстрей, у меня тяжело на душе, – крестит ее Аделаида.
В пять тридцать раздался выстрел.
Мне так и не удалось заснуть.
Почти сразу же после выстрела в дверь позвонили. Все гости сбежали вниз, звали Евгения Кирилловича, а он все не шел, а когда вышел, то был бледнее беленой стены в коридоре.
– Вы опоздали, – сказала я следователю Лотарову. – А мне наплевать.
– Все остаются на своих местах! – объявил Лотаров. – Никого не впускать и не выпускать!
– Пустите Пенелопу, я несовершеннолетняя, и она единственный сейчас близкий мне человек.
Пенелопа сразу же затолкала меня в кухню.
– Кто теперь? – спросила она.
– Жена Коржака. Только не ругайся, ладно. Я, честное слово, ни при чем. Он ее убил из ревности.
– Ладно, не расстраивайся, я не собираюсь ругаться.
– А вдруг тебе все-таки захочется, ты сдержись!
– Алиска, что ты несешь? Ну почему я буду ругаться, если этот неуловимый Коржак окажется наконец за решеткой?
– Коржак здесь ни при чем, – вздыхаю я.
– Ты же только что сказала, что он убил жену?
– Да, он убил, но Коржак Е.К., директор «Медикуна», это не он. Это была его жена, Елена Константиновна.
– Ничего не понимаю, подожди… Ты хочешь сказать?..
– Я хочу сказать, что Евгений Кириллович убил свою жену, Елену Константиновну, а она была директором «Медикуна» и, хотя почти ничего не смыслила в медицине, смогла уговорить работать на нее многих друзей мужа.
Пенелопа, усевшаяся рядом со мной на диване в гостиной, чтобы успокоить, вскакивает и начинает бегать туда-сюда по комнате, стиснув руки. Дурацкая привычка.
– Она была любовницей корейца, – говорю я тихо, опустив голову. – Кореец прятался здесь после того, как выбрался, раненный, из озера.
– Да, я поняла, ты передала шарф… А почему ты решила, что я буду ругаться?
– Мне показалось… Я подумала, что ты все поймешь раньше меня.
– А я не поняла! – повышает голос Пенелопа. – Я тупая! Что же это получается? Директор «Медикуна» мертв?
– Мертва.
– И в тот самый момент, когда ты ее вычислила, она умерла, да?
– Ну, не сразу. Я ее вычислила за три часа до смерти.
– Как?
– Она хотела меня убить. Это раз. Она прятала ключ от сейфа мужа в женской прокладке. Это два. Значит, это она искала в моей квартире ключ корейца от потайной комнаты, ей был нужен, как и тебе, его ноутбук. Я обыскала кабинет Коржака – ничего! Я перегнала тебе все его рабочие папки!
– Спасибо, тоже – ничего.
– Вот видишь! А когда я увидела, что у него и в сейфе ничего – кроме двух пистолетов, – я задумалась!
– А откуда Коржак узнал, что жена ему изменяет? Что кореец жил здесь?
– Он… Он подозревал, потому что нашел как-то окровавленные бинты, а потом я прямо у него на глазах отдала шарф повару и сказала, что это шарф корейца…
– Зачем? – подозрительно ласково спрашивает Пенелопа. – Зачем ты это сказала?
– Чтобы он знал!
– Ага… Чтобы знал, да?
– Да! Только так я могла себя спасти! Она чуть не пристрелила меня!
– Давай по порядку. Правильно ли я поняла. Ты узнала, что Елена Коржак является директором «Медикуна», и сразу же намекнула ее мужу, что она изменяет ему с корейцем, так?
– Не так! Сначала я ее случайно подставила. Я случайно проговорилась, что у нее на ноге нет никакой раны! Да что с тобой разговаривать!
– Ну как же так получается, Алиса, ты опять – ни при чем, а мы все у разбитого корыта?
– Тебе что, моя жизнь не дороже какого-то там корыта?!
– Тебя расстроило, что она была его любовницей, да?
– Меня расстроило, что она хотела меня убить.
– Ты чувствуешь себя виноватой? – вдруг спрашивает Пенелопа.
– Нисколечко!
– А почему у тебя кровь из носа не течет? Ты же разозлилась на меня?
Я провела под носом указательным пальцем. Не течет. Это, наверное, потому, что мои мысли заняты решением сложной проблемы – как отсюда выбраться.
– Взрослею…
– Мне страшно с тобой находиться.
– Не находись!
– Столько сил потрачено, и все впустую, – встает Пенелопа.
– Это смотря чего тебе надо. Если денег, то ты их не получишь. И нечего мне, как стандартной чувырле, подставлять всяких неотразимых мужчин из твоей Конторы!
– Мужчин? Из Конторы? Это ты о поваре так отзываешься? – совершенно искренне удивлена Пенелопа.
– Я так отзываюсь о шофере!
– Не понимаю. Мне надо идти, – я вижу, как Пенелопе трудно смотреть на меня. – Сейчас подъедет бригада для обыска…
– Вы ничего не найдете. Архив был на шести дискетах, их забрал кореец, так сказала Лена… Елена Константиновна Коржак.
– Я пойду.
– Подожди. Все поставщики и заказчики здесь. Или почти все.
– Где? – Пенелопа осматривается.
– Здесь. В доме. Их как раз сейчас Лотаров допрашивает.
– Гости?..
– Ладно, не смущайся, ты бы сама потом догадалась. Одна женщина, правда, сбежала.
– Куда? Извини…
– Наконец кто-то догадался извиниться!
Бельлинда пробила шесть раз, и сразу же в сумочке Пенелопы запищала упаковка с таблетками.
– Ты нервничаешь? Боишься чего-нибудь? – удивилась она.
– Я уже ничего не боюсь. Эта сбежавшая женщина, наверное, застряла где-нибудь на дороге или замерзла. Я подарила ей цепочку Чучуни. Надеюсь, Чучуня меня простит. Беги, Пенелопа! Надеюсь, на этот писк ты быстро среагируешь.
Потоптавшись, Пенелопа убегает.
Я закрываю глаза и вспоминаю план дома, который она мне показывала в прачечной. По ее предположению, из подвала должен быть еще один выход на улицу, не только через гараж.
Одеваюсь потеплей. Рюкзак придется бросить, укладываю паспорт и деньги во внутренний карман
