– И что? – не может успокоиться Лора. – Вырастет в лошадь, будут на нем навоз возить или дрова из леса!
– Не будут! – тут же покупается Антон. – Я не разрешу!
– Ох, простите, ваше величество, я и забыла, что вы у нас все решаете.
– Он будет мой, если Инга захочет там жить. Инга, тебе ведь все равно, где жить?
В зеркале я вижу умоляющие глаза мальчика.
– Что плохого, если лошадь что-то привезет. Это же деревня. Если ты хочешь там жить, должен понимать, что любимую свинку на зиму зарежут на мясо, жеребенка заставят привезти дрова из леса, а пописать ночью придется в горшок.
– Подумаешь, – не сдается Антон. – Я уже три года писаю в горшок, видел на монастырском хуторе, как режут свиней, но Богдан мне сказал, что жеребенок будет мой.
– Прекрати. Он не мог ничего тебе сказать.
– Он показал, – шепчет Антон. – Я спросил, сколько стоит такой жеребенок, а он показал на тебя.
– Правильно, продай любимую тетушку за коня! – взвилась Лора. – Мужики такие сволочи!
– Лора, не доводи брата, – пресекла я начало ссоры. – А ты должен понять, что все имеет свою цену. Если я приравниваюсь по стоимости к жеребенку, мне и решать.
– Я не поменяю тебя на коня. Я только хочу его купить! – Антон отчаянно старается не заплакать, в зеркале я вижу его напряженное лицо и понимаю, что в данный момент по всем статьям проигрываю жеребенку, и он это понимает, и ему ужасно стыдно.
– Богатенький Буратино, – шепчет Лора. – Где же ты зарыл свои денежки?
– Ребята, соберитесь, нас ждут великие дела. Мы сейчас поедем к вам домой, осмотрим квартиру, и вы мне расскажете все, что вспомните, о любом следе этих денег. У нас неделя, если не уложимся…
– Надоело, – громко заявляет Лора. – Мне надоело постоянно говорить о деньгах. Создавалось такое впечатление, что мама вообще перестала думать о чем-то еще. Деньги, деньги! Что мне говорил Руди тогда, в четверг, когда мы катались в парке на пони? Что он мне подарил? Куда мы ходили? Показать на плане Мюнхена все эти места и нарисовать крестик!! – Лора стучит кулачком по сиденью. – Я стала серьезно думать, что мамочка сбрендила. Чем больше она пыталась разгадать, куда Руди дел деньги, тем сильней впивалась в меня, твердо уверенная, что именно мне дядюшка подал какой-то знак, оставил код, только запрятал его так, что не найти!
– Не кричи!
– А ты что тут развалился? – набрасывается Лора на брата. – Тебе Руди подарил больше вещей, чем мне!
– Мой свитер с оленями уже весь растрепали, робота разобрали на части, а рюкзак изрезали на кусочки, – вздыхает Антон.
– Мою косметичку тоже, – кивает Лора. – Набор теней расковыряли, тетрадь мама просветила какой-то лампой, потом макала в раствор, книжку изодрала на страницы, страницы разложила на полу, и мы два дня искали ключевые слова!
– А куклу помнишь? – подсказывает Антон.
– Куклу я отстаивала не на жизнь, а на смерть. Мы с мамой подрались. Она, конечно, обещала, что купит такую же, как только найдем деньги, но я знала, что она врет!
– Почему? – Я удивилась, когда заметила, что Лора еле сдерживает слезы. – Если кукла из Германии…
– Да такую куклу купить невозможно! Ее сделал кукольник Фрибалиус! Это кукла моей прапрабабушки, у нее были деревянные руки и ноги, но они сгибались в коленках и локтях, представляешь?! Еще она стояла, сама!
– Она ночью спускалась со шкафа и ходила по комнате, – заявил Антон, понизив голос до шепота. – Точно! Еще у нее были настоящие человеческие волосы, это правда, Лора, скажи! Мы подожгли один волосок у нее и у Лоры, пахло паленой шерстью!
– Да, и волосы настоящие, и платье с баварскими кружевами, которым больше ста лет, а башмачки?! Ты помнишь ее башмачки на каблучках?! Она ночью ее всю разобрала, всю, пока я спала! Она сошла с ума, она выдергивала у куклы волосы и считала волоски!
– Лора, успокойся, это всего лишь кукла, по-моему, ты никогда не играла с ними, я не помню…
– А я с ней не играла! – кричит Лора. – Она жила у меня временно, Руди отдал, сказал, что это семейная реликвия, чтобы я ее берегла! Как я могла играть с куклой Энгельгарды?!
– А кто это, Энгельгарда? – интересуюсь я осторожно.
– Да что с тобой разговаривать, – отворачивается Лора.
– Это бабушка нашей бабушки, страшная женщина была, мне Питер говорил, – объясняет Антон. – Он говорил, мужиков перебила – не сосчитать.
Лора прикусывает нижнюю губу, чтобы не снизойти до скандала или объяснений.
Так, с перекошенным злостью лицом и прикушенной губой, она и вошла в квартиру своих родителей. С порога прошла в комнату, села в кресло и застыла. Антон, напротив, снял ботинки, разделся и прямиком отправился в спальню.
– Посмотри вокруг, – попросила я Лору. – Здесь провели много обысков, рылись в личных вещах, что- нибудь не так?
– Откуда я знаю, как должно быть? Я знаю, какие у матери были наряды, она приезжала каждый раз в новом платье или костюме. Я знаю несколько ее украшений, бриллианты, рубины.
– Никаких бриллиантов, – удивилась я. – Была шкатулка в шкафу, но там только бижутерия. Неужели твоих родителей убили, чтобы ограбить?…
– Она не держала это в шкафу. Это было в тайнике.
– В сейфе?
– Нет, здесь в квартире. – Лора встает и идет в кухню. Приседает. Берется за плинтус внизу выступа воздуховода, тянет его, и плинтус оказывается краем выдвижной полки. Вытаскивает фанеру, засовывает два пальца в образовавшуюся щель, что-то подвигает, и вдруг нижняя часть стены воздуховода открывается дверцей примерно восемьдесят на восемьдесят сантиметров. В темноте воздуховода, в пыли, на сетке стоит металлическая коробка с крышкой.
– Замок, – озадаченно говорит Лора. – Не помню про замок. Если есть замок, значит, должен быть ключ…
– Был тут один ключ, но он от сейфа, – бормочу я, разглядывая небольшой навесной замок.
Мы застываем, присев у металлического сундучка, потому что раздается страшный грохот.
– Антон! – закричала я, бросилась из кухни и была сразу же повалена на пол. Я примерно закрыла голову руками, как мне и приказали страшным громким голосом, и, пока лежала, успела сосчитать шесть пар ног в омоновских ботинках. Когда рядом положили Лору, она посмотрела на меня странным застывшим взглядом. Я не знаток условных взглядов женщин-воинов и на всякий случай приказала ей глазами лежать спокойно и не делать всяких глупостей, типа нападения на спецназовца с целью завладеть его оружием.
– Можете встать, – раздался рядом спокойный, уверенный голос. – Полковник Негоднов. Вас беспокоит отдел по борьбе с международным терроризмом УПС… ФСБ. – Он назвал еще столько букв аббревиатуры, что я бы не запомнила их, даже если бы смогла расшифровать, а закончил знакомым словом: – России. – Перед моим носом развернулось и тут же схлопнулось красной бабочкой удостоверение. – Девочка, не бойся, – он похлопал по плечу трясущуюся от ненависти и унижения Лору, – мы не страшные. Мы умные. Имеете ключ от ящика?
Я покачала головой. Не имеем, значит. Лора сцепила зубы и стиснула пальцы, вероятно, чтобы не дать им расшалиться.
– Вскрывай!
Легким движением большого ножа с зазубренным лезвием мужчина в пятнистой форме сдернул дужку замка. Открыли крышку. Первое, что я увидела, была маленькая лысая головка из странного, похожего на розовый воск, материала с кое-где свисающими прядями светлых волос. На меня смотрел полуприкрытый нежно-голубой искусственный глаз, вспухшие, словно выставленные для поцелуя губки с облупившейся краской, вздернутый носик с отбитым кончиком и пустой провал второго глаза.
