Бора-Бора

когда у вас родится первый ребенок, мальчик, ты ей скажешь, что должен его убить, потому что того требует секта. Думаешь, она тебя простит?

– Сейчас редко кого заставляют убивать сыновей, – ответил Ветеа. – Этот ужасный обычай с каждым днем все больше и больше уходит в прошлое.

– Нет, не редко, – перебил его Тапу. – Если они решат подарить тебе власть, то захотят от тебя больших жертв. Сомневаюсь, что в жизни есть что-либо настолько ценное, чтобы ради этого стоило принести в жертву собственного сына. Радуйся, что твои родители не были ариои, в противном случае ты сейчас со мной бы не разговаривал…

– Это очень серьезно, – согласился Ветеа Пито, часто испытывавший давление вербовщиков в секту. – Однако, по-правде говоря, не так уж и важно, о чем когда-нибудь тебя могут попросить ариои, да и попросят ли вообще, важен дух товарищества, царящий в секте, они – как большая семья, в которой все общее.

– Я ни разу не видел, чтобы Роонуи-Роонуи делил свой дом с каким-нибудь манауте[12], и не верю в то, что, став членом секты, ты будешь нырять глубже. А если ты когда-нибудь и достанешь большую жемчужину, так это потому, что туда ее положил для тебя Тане, а не ариои.

– Знаю, – согласился Ветеа. – Но мне все же любопытно, что именно они делают.

– От любопытства и осьминог гибнет, и мурена из норы голову высовывает. Да и вообще, ни один любопытный никогда не доживал до ста лет.

– Ни один ныряльщик и не мечтает дожить до ста, – весело заметил Ветеа Пито. – Ну а если захочет, то ему придется сменить занятие.

Вот так вот и обстояли дела. Однако Тапу Тетуануи не удавалось избавиться от тревожного чувства, он боялся, что его друг все же может попасть в сети могущественной секты – и их дружбе придет конец. Ариои постепенно превращалась в раковую опухоль, разъедающую общественные устои Бора-Бора, и возникала опасность, что жители острова в конце концов расколются на две непримиримые группировки.

Пока все находились на острове, Тапу ел много фруктов, ловил рыбу в лагуне, пополнял запасы воды и пищи и занимался любовью с паи ваинес, единственными, кто не знал ни минуты отдыха. У вырвавшихся на свободу мужчин настолько разбушевался сексуальный аппетит, что любовные игры стали напоминать спортивные состязания.

В стороне держался только Мити Матаи. Он давно уже привык к длительному воздержанию, а еще, как капитан, он должен был подавать пример всему экипажу.

Тапу Тетуануи окруженного ореолом легенд Мити Матаи, день ото дня почитал все больше и больше. Великий навигатор для юноши был кем-то вроде полубога. Но не только Тапу, но и все остальные моряки считали капитана человеком мужественным и прекрасным знатоком морского дела, к тому же все они отмечали его человечность и умение подавлять свои страсти. Естественно, что он виделся им сверхчеловеком.

Спал Мити Матаи немного, ел меньше всех, всегда был первым, когда приходилось ставить или убирать паруса, откачивать воду или втаскивать на борт грозную акулу, весящую более трехсот килограммов.

На острове он вместе с плотником все свое время посвящал осмотру каждого стыка корпуса корабля и проконопачивал швы. К тому же великий навигатор собирал кокосы и плоды хлебного дерева, пополняя запасы кладовой. Тапу Тетуануи стал сомневаться, сможет ли когда-нибудь стать хотя бы наполовину таким же, каким был его герой.

На третий день один из воинов принес весть: среди скал на западном берегу острова он наткнулся на погибшего человека. Тело осмотрели, но оно представляло собой жалкие, изъеденные крабами останки, и невозможно было определить, принадлежало ли оно какому-то дикарю или рыбаку с соседнего острова.

Мити Матаи долго в молчании рассматривал горизонт и береговую линию, а потом наконец сказал:

– Кем бы он ни был, он умер здесь. Прибой и течение не могли занести его сюда. Если бы его принесло с моря, то прибило бы с подветренной стороны.

Несмотря на то что обнаруженное на берегу тело никак, казалось, не могло помочь в их поисках, главный навигатор посчитал, что за этой жуткой находкой кроется какой-то смысл. Он приказал орипо, человеку-память, запомнить произошедшее, чтобы по возвращении рассказать обо всем случившемся жителям деревни, а также попросил татуировщика начать работу с человеком-возвращение.

В этот же самый вечер Ветеа Пито лежал, распростертый на палубе «Марара». Как только вся команда расположилась вокруг него, Мити Матаи, не колеблясь, положил палец на его пупок и сказал:

– Я хочу, чтобы вы все хорошо запомнили: к этому меня вынудили обстоятельства. Мы начнем наносить татуировку возвращения, начиная с этого острова, который, как вы уже знаете, находится в одиннадцати днях плавания на северо-восток от Бора-Бора. Думаю, что так будет лучше, потому что если Ветеа Пито попадет в руки к врагам, то они смогут проследовать по нашему пути не далее, чем до этого острова. Его пупок будет представлять Остров мертвеца. А если кому-нибудь и удастся сюда добраться, то они найдут здесь лишь необитаемый остров. – С этими словами, повернувшись к татуировщику, он велел: – Выколи ему у пупка рисунок черепа.

Так бедный Ветеа Пито стал первым полинезийцем, на чьем пупке появилась татуировка в виде человеческого черепа, что вначале его сильно огорчало. Но потом он ей очень гордился, так как этот странный рисунок ясно указывал на то, что Ветеа – важный человек.

И он действительно стал превращаться в настоящую живую карту, которая верой и правдой служила команде «Летучей рыбы», взявшей в конце концов курс к родному очагу.

Мити Матаи не нравилось плыть, когда полная луна находилась в апогее. Ее лиловый свет разливался по чистому небу и, отражаясь от прозрачной поверхности океана, мешал хорошо ориентироваться по звездам. Поэтому, как только густые сумерки начинали на нее надвигаться, он снова подавал команду сниматься.

– Старайся избегать полной луны, – предупреждал он своего нового ученика. – Она очень красива, однако эта красота затмевает прелесть звезд, которые нам действительно важны. Луна подобна капризной молоденькой невесте, а вот звезды – будто верные жены, которые никогда не предадут тебя. Они всегда там, где им и положено быть, и всегда тебе заранее говорят о том, что хотят сделать.

– Ну а если тучи?

– Тучи над морем плывут, а останавливаются только на вершинах островов.

В этом, как и во всем, что касалось наблюдения за природой, Мити Матаи был прав, так как постоянные пассаты гнали тучи над океаном, а рассеивались они лишь тогда, когда на их пути встречались высокие горы.

Редкий случай, когда многочисленные облака, идущие над океаном, бывали настолько плотными, что мешали рассмотреть звезды хотя бы на протяжении одной ночи. Но если подобное и случалось, то обычно они извергали ливневые потоки, делавшие воздух еще более чистым и прозрачным.

Полная луна всегда была злейшим врагом опытных штурманов. Поэтому великие навигаторы в течение четырех-пяти дней полнолуния старались отыскать землю и насладиться заслуженным отдыхом.

«Марара», не отклоняясь, шла прежним курсом. И хотя на четвертую ночь Мити Матаи выбрал новую авеи’а, из-за которой лодка отклонилась к западу, он знал по опыту, что плывут они в направлении островов, жители которых могли что-либо поведать о напавших на них дикарях.

На следующий день великий навигатор приказал паи ваинес, чтобы те с наступлением вечера подготовили небольшой праздник – половина команды впервые в жизни пересекала границу внушающего тревогу Второго Круга.

Каждому из новичков сделали татуировку в виде небольшого ободка, опоясывающего большой палец левой руки. Затем им пришлось вытерпеть всевозможные шуточки, во время самой неприятной из которых им вокруг лодыжек привязывали веревки, а потом бедолаг сталкивали за борт, таща их около десяти минут на буксире. За это время им приходилось в избытке нахлебаться соленой воды.

Все опасались больших акул, но, так как ни одна из них не появилась, вечер прошел весело: моряки много смеялись, пели и танцевали. После долгого, монотонного плавания для большинства праздник стал приятной разрядкой.