В комнату вошла Мураками.
– Только что звонили от какой-то Ямагути, просили передать, что она уже в аэропорту Ханэда, едет прямо в клинику.
– Ясно.
Мураками метнула исподлобья взгляд на составлявшую чашки Норико и вышла.
– Она доберется сюда часам к семи. Значит, операция начнется в половине восьмого?
– Думаю, да.
Норико принялась мыть чашки.
– Интересно, кто же ее любовник?
Наоэ молчал. Пригладив волосы, он подошел к окну и сквозь щель между шторами поглядел на улицу.
– Не боитесь оперировать такую знаменитость?
– Чего мне бояться?
– А вдруг что-нибудь получится неудачно… Представляете, какой поднимется шум?
– Что артистки, что певицы – все устроены одинаково.
– Конечно, но…
– Пожалуй, прилягу, отдохну еще немного.
Наоэ снова лег. Норико, домыв чашки, убрала их в стенной шкаф.
– Может, чаю или кофе?
– Нет, не надо.
– Тогда я спущусь, подготовлю операционную. Норико встала и пошла к двери, но у порога остановилась.
– Вы свободны завтра?
– Завтра?
– Можно мне прийти к вам?
– Приходи.
– Тогда в семь!
С посветлевшим лицом она вышла из комнаты.
Дзюнко Ханадзё приехала в клинику немногим позже семи. Светло-дымчатые очки, черный с белой отделкой вельветовый жакет и черные кашемировые брюки, через руку – пальто миди. Любому с первого взгляда ясно, что это не простая смертная.
– Это Ямагути. Доктор Наоэ здесь?
К регистратуре подошел грузный мужчина в ярком полосатом пиджаке. Дежурная Сидзуё Иино, оглядев обоих, сняла трубку.
Когда Наоэ спустился вниз, Дзюнко и импресарио покорно ждали его, сидя рядышком на стульях.
– Извините, что мы так поздно.
Импресарио встал и представил Дзюнко. Она торопливо сняла очки и поклонилась.
– Программа в Фукуоке была очень напряженной, потому и задержались. Простите, – снова извинился импресарио. Дзюнко, потупившись, сложила на коленях сверкавшие маникюром руки.
– Что-то Ханадзе-сан бледненькая. – Наоэ искоса взглянул на худенькое личико Дзюнко. Он нередко видел ее по телевизору, но сейчас, рядом, ее лицо, почти не тронутое косметикой, казалось неправдоподобно маленьким и утомленным.
– Последние дни были очень тяжелыми. Правда, она немного отдохнула в самолете, – ответил за Дзюнко импресарио.
– Не ужинали?
– Нет. Перед отлетом она съела только салат и выпила чашечку кофе.
Дзюнко, точно подтверждая его слова, кивнула.
– Тогда все в порядке, можно давать наркоз.
Наоэ еще раз незаметно посмотрел на Дзюнко. Не слишком высокая, но стройная, изящная, с экрана кажется просто красавицей. А вот так – вблизи – как засохшее деревце.
– Пижама и полотенце с собой?
– Да, по пути купили.
Импресарио, как видно, позаботился обо всем.
– Пойдемте, я покажу вам палату. Операцию начнем минут через тридцать.
Дзюнко Ханадзё спустилась в операционную без двадцати восемь. На ней был фланелевый халатик в цветочек, волосы она заколола на затылке и туго завязала белой косынкой. В этом незатейливом наряде она
