Впервые Хонор привела сюда мать, настояв на этом посещении после того, как дочь отказалась от подарка, предназначавшегося ей по случаю выпуска из Академии. В тот раз Хонор была слишком взволнована, чтобы обратить внимание на еду, но сейчас дело обстояло иначе. Она стала старше, чувствовала себя уверенно и с удовольствием убедилась, что фирменное блюдо здешнего шеф-повара, как и уверяли владельцы «Космо», выше всяких похвал.
Конечно, превосходному качеству соответствовала воистину космическая цена, но ей не было жалко никаких денег. Уиллард Нефстайлер пока не высказался на сей счет, однако блаженное выражение его физиономии говорило о том, что она может позволить себе и не такие траты.
Нефстайлер представлял финансовые интересы Хонор почти пять стандартных лет, и все это время она не могла нарадоваться, что ее деньги попали в столь хорошие руки. У Уилларда имелось несколько раздражавших ее привычек, включая неприятное, какое-то детское обыкновение поддразнивать Хонор, утаивая хорошие новости до последнего мгновения, но он был кристально честен и обладал феноменальным чутьем, позволявшим делать выгодные инвестиции. Призовые, полученные Хонор в результате операций на станции «Василиск», сделали ее миллионершей, а удачные вложения Нефстайлера увеличили первоначальное состояние в несколько раз.
Самое малое, что могла она делать при таких обстоятельствах, – это время от времени угощать его ужином, пусть и по заоблачным ценам «Космо», и мириться с его весьма своеобразным чувством юмора.
Она подняла бокал с вином, прикрывая тронувшую губы улыбку. Сегодня ее привело сюда не только желание выслушать отчет Уилларда. Она обвела стол глазами – коснувшись Пола Тэнкерсли, взгляд ее потеплел – и вгляделась в новых офицеров, назначенных в команду «Ники».
В процентном отношении к общей численности личного состава морская пехота линейного крейсера понесла в битве при Ханкоке более тяжкие потери, нежели любое другое подразделение. Командир батальона морской пехоты полковник Кляйн и его первый помощник майор Фландерс погибли, первый по старшинству командир роты находился в бессрочном отпуске по случаю тяжелых ранений, и, хотя капитан Тайлер неплохо справлялась со свалившимися на нее обязанностями, все понимали, что она исполняет их лишь временно. Однако Адмиралтейство не спешило с заменой, равно как и с назначением новых офицеров на освободившиеся вакансии. По здравом рассуждении Хонор не слишком уж пеняла Их Лордствам: ведь команде все равно не светит участвовать в боевых действиях, пока «Ника» стоит на ремонте. Однако такое положение не лучшим образом сказывалось на дисциплине и боевой подготовке. И потому капитан с удовлетворением восприняла известие о произведенных Адмиралтейством назначениях, тем паче что, избирая Клейну преемника, командование проявило исключительный здравый смысл.
Когда Хонор видела полковника Томаса Сантьяго Рамиреса в последний раз, он – тогда еще майор – командовал морской пехотой «Бесстрашного» у звезды Ельцина, и она подозревала, что тогдашние его действия непосредственно привели к новому назначению… Так или иначе, этот офицер, бесспорно, заслужил продвижение, и Хонор была рада увидеть его снова.
Полковник был эмигрантом с Сан-Мартина, единственной обитаемой планеты звезды Тревора, что вполне объясняло его грозный, устрашающий облик. Он, его сестра и мать бежали с родной планеты через терминал туннельной сети, когда вторгшиеся корабли Народной Республики разгромили устаревший флот Сан-Мартина. В той битве сложил голову его отец. Рамиресу тогда едва минуло двенадцать, однако на Сан- Мартине взрослели рано. Физическая мощь выдавала в нем человека, родившегося в мире с высокой гравитацией.
Первое определение, приходившее на ум при виде этого человека, было «большой», еще точнее – «огромный». Рост его не превышал среднего, но могучая грудная клетка и бугристые узлы мускулов поражали воображение, а похожая на пивной бочонок шея сливалась с головой. Рамирес сидел рядом с Полом Тэнкерсли, и хотя Пол был крепок и кряжист, полковник вдвое превосходил его шириной плеч, а запястья этого парня могли потягаться толщиной с бедрами обычных людей. При своих ста восьмидесяти трех сантиметрах он весил более ста пятидесяти килограммов, а если и имел при этом два-три грамма лишнего жира, то ни одной медкомиссии за двадцать лет его службы в морской пехоте обнаружить их так и не удалось.
Облик этого офицера резко контрастировал с обликом его первого помощника, ветерана рейда на Ворон и второй битвы при Ельцине, темнокожей зеленоглазой смуглянки, майора Сьюзен Хибсон. Рядом с полковником женщина могла показаться хрупкой – если бы не суровое, даже более суровое, чем у ее командира, лицо. С тонкими чертами, но столь решительное, что всякий увидевший его понимал: с этой особой лучше не ссориться.
После звезды Ельцина превратности службы развели этих двоих, и, увидев их вместе, Хонор искренне порадовалась. И за них, и за морскую пехоту «Ники»: не приходилось сомневаться в том, что эта парочка живо счистит с бойцов всю ржавчину.
Она поставила бокал на стол, и вышколенный официант тут же возник ниоткуда, чтобы его наполнить. Обойдя столик, он проверил, полны ли остальные бокалы, и, не сказав ни слова, исчез. Ей подумалось, что официант неплох, но ему не помешало бы взять несколько уроков ненавязчивости у ее собственного стюарда. Впрочем, не исключено, что обслуживающему персоналу ресторана предписывалось находиться на виду у клиентов, дабы те ощущали постоянную заботу.
Улыбнувшись, Хонор подумала было, не подозвать ли его снова, чтобы заказать чашку какао, однако пока эта мысль вертелась в ее голове, она успела удовлетворить тягу к сладкому, поев пахлавы. К тому же, попросив какао, она дала бы повод Полу лишний раз пройтись по поводу ее неумения подбирать напитки.
Отказавшись, пусть не без некоторого сожаления, от этой, возможно, не самой удачной идеи, Хонор предложила Нимицу еще одну веточку сельдерея. Стоит заметить, что, когда она заявилась в ресторан с котом, метрдотель и глазом не моргнул. Здесь, на Мантикоре, древесные коты встречались нечасто, однако распорядитель ресторанного зала невозмутимо приказал официанту приставить к столику высокий стул, равно пригодный как для младенца, так и для древесного кота. Нимиц устроился на нем с достоинством воссевшего на трон монарха. В официальных случаях он всегда держался за столом безупречно, а сегодня превзошел самого себя. Правда, и сельдерея ему досталось больше, чем обычно. Хонор не слишком баловала кота любимым лакомством, поскольку его ферменты плохо справлялись с расщеплением земной клетчатки, однако праздник есть праздник.
Она почесала его за ушами. Кот блаженно похрустывал зеленым стеблем.
– До сих пор удивляюсь тому, что он ест зелень, дама Хонор, – заметил Нефстайлер. – Может быть, хоть теперь она ему надоест?
– Средняя продолжительность жизни сфинксианского древесного кота составляет двести пятьдесят лет, – возразила Харрингтон, – и нет никаких свидетельств того, чтобы за этот срок хоть одному из них надоел бы сельдерей.
– Да ну?
Голос Нефстайлера прозвучал лукаво, и Хонор покачала головой.
– Точно говорю. Мне и самой случалось пожурить его за излишнее пристрастие к сельдерею, но в известном смысле это даже хорошо.
– Неужели? – воскликнул Пол Тэнкерсли. – Вот уж никогда бы не подумал! Во всяком случае памятуя, как достается мне, когда я даю ему веточку-другую.
– Это потому, что ты его балуешь, – заявила Хонор с деланной строгостью. – К тому же, говоря «это хорошо», я имела в виду не личные вкусы Нимица, а склонности древесных котов как вида.
– А в этом-то что хорошего? – полюбопытствовал Нефстайлер.
– Потому что именно сельдерей свел людей и котов вместе.
– Ну-ка, расскажи! – воскликнул Тэнкерсли, откидываясь в кресле. – Хотя ты, наверное, загибаешь.
Нимиц, на миг прекратив жевать, смерил его презрительным взглядом, и Хонор улыбнулась.
– Ничуть, я говорю вполне серьезно. Высадившись на Сфинксе, люди поначалу не обратили на котов внимания. У первых колонистов забот было выше крыши, так что котов они попросту не замечали и уж всяко представить себе не могли, насколько они разумны. Думаю, дело прежде всего в размерах. До сих пор человечество не сталкивалось с разумными существами со столь незначительной массой тела и,
