естественно, подобной встречи не ожидало. Мне, во всяком случае, это представляется единственным разумным объяснением того, что разведывательные отряды ухитрились проглядеть факт использования котами орудий.
– Надо же, я никогда об этом не слышал, – прогудел полковник Рамирес. Гулкое звучание его баса, вполне соответствовавшего бочкообразной груди, несколько смягчалось музыкальными обертонами. – То есть я, конечно, ничуть не сомневаюсь, что так оно и есть, но коты всегда интересовали меня, и я прочел о них кучу всякой всячины, а вот про инструменты ничего не припоминаю.
– Ничуть этому не удивляюсь, Томас, – откликнулась Хонор. – Более того, надо полагать, сведения об их социальной организации тоже были крайне скудными. Я права?
– Ну, коли уж зашла речь, мэм… – Рамирес потер подбородок… – Об их физиологии, равно как и об узах, связывающих их с приемными людьми, написано немало, только, по правде сказать, не слишком вразумительно. Похоже, у каждого «специалиста» имеется собственное мнение насчет того, как это осуществляется.
– И никто из них не может предложить ничего большего, чем гипотеза, так? – спросила Хонор, и Рамирес кивнул. – А все дело в том, что люди, по-настоящему сведущие в этом вопросе, не склонны распускать язык. Я не стала бы называть это «заговором молчания», однако ксенологи, прилетающие на Сфинкс для изучения популяции, либо сами оказываются в числе приемных людей, либо улетают восвояси, так ничего толком и не узнав. Руководство и сотрудники Комиссии по лесному хозяйству Сфинкса – сплошь из приемных людей, а поскольку древесные коты объявлены охраняемым биологическим видом, лесное ведомство на законном основании препятствует попыткам нарушить их естественную среду обитания путем установки камер слежения и тому подобных устройств. Впрочем, такое отношение к котам свойственно всему населению Сфинкса. В результате при всем изобилии литературы по своей информативности она не достигает и уровня школьного учебника. А ведь коты, несомненно, изготавливают орудия труда. Каменные – наши умники соотносят этот уровень развития с земным неолитом, – но взглянули бы вы на кремневые топоры, сделанные в некоторых сообществах. При этом коты не имеют склонности к украшательству: они делают только функциональные предметы, ну а тем, кто по примеру моего проглота обзаводится приемными людьми, инструменты и вовсе без надобности. Все тяжелую работенку делаем за них мы.
Нимиц издал звук, похожий на презрительное фырканье, и Хонор, хмыкнув в свою очередь, вручила ему веточку сельдерея. Подношение было принято с подобающей снисходительной благосклонностью, и Харрингтон смогла снова уделить внимание гостям.
– Должна сказать, что в первые три местных – а это около шестнадцати земных – года освоения Сфинкса поселенцы контактировали с котами еще реже, чем разведывательные отряды. Коты на глаза не лезли – им хватило ума тихонько присмотреться к новым соседям, – а колонистам при их занятости было не до каких-то там котов. Все изменилось после того, как люди построили теплицы и, удовлетворив потребности в основных продуктах, стали выращивать зелень и всяческие приправы. Я лично подозреваю, что все это время коты внимательно и незаметно следили за всеми действиями поселенцев, – поверьте мне, в дикой природе вы никогда не увидите кота, пока он сам вам не покажется, – ну а людям просто не приходило в голову запирать теплицы. А вскоре из теплиц стал бесследно исчезать сельдерей.
– Это не шутка? Они правда воровали зелень? – со смехом спросил Нефстайлер.
Хонор кивнула.
– Вот именно, хотя едва ли рассматривали происходящее таким образом. У котов отсутствует представление об индивидуальной собственности. Мне потребовались годы, чтобы объяснить Нимицу, что стоит за данным понятием, однако он до сих пор считает это сугубо человеческой глупостью. Но Великая Тайна Исчезновения Сельдерея стала настоящей сенсацией. Знали бы вы, сколько немыслимых теорий было выдвинуто для объяснения этой загадки, причем все они не имели ничего общего с действительностью. А дивиться нечему, правда просто-напросто никому не могла прийти в голову. Ну кто, скажите на милость, мог предположить, что популяция инопланетных древесных хищников совершает ночные набеги на теплицы с целью похищения сельдерея ?
– Уж всяко не я, – весело пробасил Рамирес. Нимиц проигнорировал его, а Хибсон расхохоталась.
– Да, – сказала она, – кто-кто, а военный человек додумался бы до такого в последнюю очередь.
– Вот и на Сфинксе никто ничего не понимал, пока однажды ночью маявшаяся бессонницей десятилетняя девчушка не накрыла одного из них за этим занятием.
– Ага, значит, застукала и настучала? – хмыкнул Нефстайлер.
– А вот и нет, – возразила Хонор. – Словом никому не обмолвилась.
– И как же тогда это вышло наружу? – спросил Пол.
– О… с этим связана особая история. Вот будешь вести себя хорошо, тогда я, возможно, ее тебе расскажу.
– Ха. Бьюсь об заклад, ничего ты больше не знаешь.
– Приемчик неплох, Пол, но развязать мне таким манером язык ты не сможешь. Впрочем, ладно, кое- чем я с тобой все-таки поделюсь.
Она помолчала, глядя смеющимися глазами на его насупленную физиономию. Некоторое время Пол дулся и крепился, но Хонор слишком хорошо знала, как сильна в нем любознательность. В конце концов он вздохнул и капитулировал.
– Твоя взяла. Я спрашиваю. Чем таким ты со мной поделишься?
– Тем, что фамилия той маленькой девочки была Харрингтон. Так что можно сказать, что я – из рода первых приемных людей во Вселенной, – самодовольно объявила она. – Что скажешь?
– Скажу, что твое спорное чувство юмора не доведет тебя до добра. Ты специально начала рассказ, чтобы прерваться на самом интересном месте и подразнить меня.
– Не исключено. Возможно, тебе еще удастся найти способ подкупить меня и убедить продолжить историю. note 5
– Возможно, – плутовским тоном отозвался Пол. – Кажется, мне даже пришел на ум один такой способ.
Хонор покраснела. Впрочем, ни ее финансовый агент, ни флотские офицеры этого, похоже, не заметили.
– Выходит, мы так и не узнаем, что получилось с котами? – спросил Нефстайлер. – Может, и мне стоит попридержать сведения, из-за которых мы, собственно говоря, и встретились?
– Э! Так не пойдет. Одно дело – разговор о котах, а совсем другое – отчет о финансовом положении. Я должна его увидеть.
– Было бы на что смотреть, – фыркнул Нефстайлер и, достав связку распечаток, пустил их по столу к ней.
Хонор развернула листки, пробежала глазами аккуратные колонки цифр… и оцепенела.
– Это шутка! – выдохнула она, но Нефстайлер, широко улыбнувшись, покачал головой.
– Со всем почтением заверяю вас, дама Хонор, что счета – вещь в высшей степени серьезная. Первый доход с ваших грейсонских владений поступил примерно в то же самое время, когда Призовой Суд определил размер официального вознаграждения за дредноуты, которые вы с адмиралом Даниславом захватили при Ханкоке. В результате, – он взглянул на хронометр, – шесть часов назад ваш совокупный доход достиг именно той величины, которая указана в документах.
Покосившись на него с недоверчивым изумлением, Хонор, похоже, просто не находившая слов, молча передала отчет Тэнкерсли. Тот взглянул на нижнюю строчку и поджал губы.
– Не стану утверждать, что основные торговые картели уже должны обеспокоиться твоими успехами, – сказал он спустя некоторое время, – но у меня есть кое-какая бросовая землица на Грифоне, и я бы не прочь ее тебе показать.
Хонор улыбнулась, но улыбнулась машинально, поскольку на самом деле еще не оправилась от потрясения. Она происходила из семьи йоменов, мелких землевладельцев, и хотя ее родители, состоявшие партнерами в медицинской компании, были людьми вполне обеспеченными, у большинства йоменских семей земли имелось куда больше, чем денег. Ей с трудом удалось осознать, что призовые деньги после «Василиска» сделали ее миллионершей, но это…
– Э… Уиллард, а не могла ли сюда вкрасться ошибка? – неуверенно спросила она.
– Дама Хонор, – наставительно сказал он, – оценочная стоимость дредноута составляет
