Культ Порока. Адепт

— Может, хозяйки нет дома? — Альвариэ подошла к Тэйнару, задумчиво разглядывавшему шкуру.

— Предлагаю войти без приглашения, — высказался Вейн. — В конце концов, мы же в любом случае не собираемся причинить этой шаманке вред.

— Даже если бы и собирались — все равно ничего не вышло бы, — насмешливо взглянула на него северянка. — Навредить шаману в его доме, в котором он живет не один год, где самые стены служат жилищем для множества духов и лоа, практически невозможно.

Тэйнар криво усмехнулся, отдернул шкуру, и сделал шаг вперед.

В пещере было темно. Полоса слабого лунного света от входа рассекла помещение надвое, высветив потухшие угли очага.

Альвариэ мгновенно выхватила меч.

— Дух огня не поддерживает больше пламя, — еле слышно проговорила она. — Это значит, что либо дух изгнан, либо…

— …призвавший его шаман мертв, — закончил за нее Тэйнар.

Небольшой шар света в руке Анжея осветил часть пещеры. И обезглавленное тело старой шаманки, распластавшееся на выщербленном каменном полу.

— Все, — Вейн опустил на каменный холмик последний валун, и вытер платком выступивший на лбу пот. — Мы точно правильно ее похоронили?

— Скорее всего — да. Она жила в горах, среди камней и скал, следовательно — в большей степени поддерживала контакт с духами камня, земли, и гор, — отозвался Анжей. Теорию шаманизма он помнил неплохо, учитель рассказывал ему обо всех видах магии, о каких было известно ему самому. А известно ему было многое…

— Что ты там говорила про невозможность убить шамана в его жилище? — едко поинтересовался ла Церрет у Альвариэ. Та насупилась.

— Я говорила, что навредить шаману в его доме практически невозможно. И тот, кто это все-таки сделал — либо более сильный шаман, либо как-то защищен от духов, хотя это крайне сложно.

— Вряд ли шаман стал бы отрубать поверженному противнику голову, — возразил Анжей.

Подобные препирательства продолжались почти час. Потом Тэйнару надоело.

— Господа маги, теорию вы можете разобрать в другой раз, — язвительно перебил он спорщиков. — Сейчас нам надо решить, что мы будем делать с Веленом. Я рассчитывал оставить его на попечении Шами- ни, но…

— Можно попробовать снова призвать духов этого места, — предложила Илона. — Кто-нибудь знает, как это делается?

— Теоретически — да, — после нескольких секунд размышлений кивнул полуэльф. — К сожалению, только теоретически.

— Но попробовать ты можешь?

— Да. Но не сейчас, мне нужен солнечный свет.

— В таком случае, если ни у кого нет других предложений, сейчас мы ложимся спать, — подытожил плетущий. До рассвета еще четыре часа.

— Рассвета мало, — юный маг покачал головой. — В идеале, мне нужно полуденное солнце. Или хотя бы часа через два-три после того, как оно встанет.

— Хорошо. Тогда у нас целых шесть часов на сон.

Распределив дежурства — себе Тэйнар нагло взял последнее, почти самое простое — члены увеличившегося отряда улеглись спать. Первой дежурила Лэрта, совместившая свою очередь с сеансом лечения Велена. По истечении часа девушка разбудила следующего дежурного — Анжея — а сама легла. Уснула она раньше, чем голова коснулась свернутого плаща.

Полуэльф устроился у очага, где путники заново разожгли пламя. Подбросил несколько сухих веток в костер, попутно задумавшись — а как поддерживала огонь шаманка? Дрова, которых должно было едва- едва хватить на ночь и утро, ла Церреты и Лэрта собирали почти час. А ведь при жизни Шами-ни очаг, скорее всего, горел постоянно.

Через несколько минут юноша вспомнил слова Альвариэ, и тут же обругал себя за несообразительность. Помимо прочих духов, в пещере жил дух очага, он-то и поддерживал пламя, и именно его отсутствие в первую очередь заметила северянка.

Анжей сидел неподвижно, не отводя взгляда от крохотных язычков на потрескивающих ветках, но перед его глазами стояла совсем другая картина: юноша лет восемнадцати, перемазанное кровью и слезами лицо, и полный мольбы крик — «не убивай, пощади!». А потом — еще несколько секунд полное жизни и силы тело, распластанное на полу, вывернутые ребра, разорванное сердце, и кровь, повсюду кровь, и на руках самого Анжея — та же кровь…

Он еле слышно застонал, сжимая виски. Сладострастие, чревоугодие — да, неприятно, противно, опасно для него самого, но не идет ни в какое сравнение с новым проявившимся пороком. Гневливостью. Или жестокостью. Или и тем, и другим.

— Почему именно я? — беззвучно прошептал полуэльф. — Почему именно я должен был родиться с этой проклятой Гранью, почему именно я стал учеником носителя второй Грани, и унаследовал ее? Почему именно я обречен стать такой тварью?

Ответа не было, как и всегда. Анжей и не ждал ответа. Больше всего ему хотелось сейчас выйти из пещеры, истратить подготовленное заклятие левитации, чтобы потом случайно не активировать его, и шагнуть в пропасть. Чтобы этот кошмар, которым обратилась его жизнь с самого рождения, наконец-то закончился…

— Я не хочу жить, — шептали бледные губы. И это было ложью.

Он хотел жить. Страстно, яростно, до безумия хотел! Но он не хотел жить так. Почти каждый, кто говорит, что он не хочет жить, подразумевает лишь то, что он не хочет жить так. Вот только у большинства есть возможность изменить свою судьбу и свою жизнь, сделать так, чтобы жить действительно хотелось во всей полноте. У Анжея такой возможности не было. Он был обречен на жизнь, на подвиг, и в качестве закономерного окончания пути — на смерть. Скорую, и наверняка не быструю. А ведь так хотелось жить…

Он не заметил, как уснул, сидя у слабого огня в очаге. Он и не должен был заметить.

Первым дрогнул, как ни странно, самый нижний камень, хотя он был крупнее и тяжелее остальных, да и к скальной породе его придавливали с полсотни валунов. Впрочем, ни Вейн, ни Альвариэ никогда не имели особого опыта в складывании каменных надгробий и распределении веса и расположения камней так, чтобы каждый прилегал к соседу максимально плотно.

С негромким стуком сравнительно небольшой валун откатился в сторону. Цельность и гармония насыпи оказались нарушены, и дальше стало проще — спустя каких-то полчаса большая часть импровизированной гробницы была разобрана.

Голову старой шаманки, обнаружившуюся в дальней части пещеры, Альвариэ по обычаю пришила обратно к шее несколькими стежками — только чтобы края плоти соприкасались. Иначе духу женщины было бы гораздо труднее цельным покинуть земную юдоль, и воссоединиться с природой, чтобы после уйти в новое перерождение.

— Вот ведь умничка, — разнеслось в эфире бормотание мертвой шаманки. — Только лучше бы девочка не знала, мне было бы проще.

Рука Шами-ни явственно шевельнулась. Потом еще раз, и еще — окоченевшее тело не хотело слушаться, но воля женщины была сильнее: спустя полчаса пальцы коснулись первого стежка, подлезли под грубую нить, сомкнулись, и дернули. Безуспешно — нить была крепкая, надежная. Но Шами-ни не торопилась.

Двадцатый или тридцатый рывок оказался успешным — нить лопнула. А дальше дело пошло проще — рвать уже не было необходимости. Через еще минут пятнадцать голова вновь отделилась от тела.

Скрюченные пальцы с третьей попытки ухватились за волосы. Обезглавленное тело кое-как поднялось на ноги, и… широко размахнувшись, швырнуло собственную голову за обрыв.