Белла усмехнулась.
– Да, я понимаю, что это кажется вам невероятным. Но, увы, это чистая правда. Надо знать мою мамулю – она иногда ради дочери решается на весьма рискованные поступки. Но я думаю, тут виноваты и мы с Рудольфом. Он поверил всему, что ему сказали обо мне, и даже не попытался объясниться, а я… я тоже поверила всяким глупостям про него.
– Но теперь, когда все прояснилось, вы можете все исправить, начать сначала! – воскликнула Мишель, поддавшись искренней жалости к разлученной паре.
– Продолжить отношения? – Белла мягко и снисходительно улыбнулась Мишель, как наивной младшей сестренке. – Знаете, то, что вы пришли ко мне, говорит о многом. Вы заслуживаете откровенности. Вначале я ужасно страдала… но потом постепенно поняла, что наши отношения с Руди были скорее игрой в любовь. Это было красиво, романтично, но несерьезно…
Я уверена, что вы поймете меня. Я встретила другого человека. Мы встречаемся всего месяц, но я понимаю, что это настоящее. Он приехал в Лондон из Бразилии, сейчас работает помощником шеф-повара в ресторане, и он удивительный, необыкновенный, – сказала она. – Бедная мама! Сейчас ей кажется, наверное, что Руди был просто блестящей для меня партией.
Но мне все равно, кем бы Марко ни работал, какой бы он ни был национальности, я знаю, что люблю его и пошла бы за ним на край света. – Ее лицо стало мягким и мечтательным, и Мишель подумала невольно, что сейчас она выглядит настоящей красавицей без всякого изъяна.
Белла снова опустилась в кресло.
– Я непременно позвоню Руди и встречусь с ним. Я как-то звонила его брату, но он просто ненавидит меня, и разговора у нас с ним не вышло. Я попрошу у Руди прощения за то, что поверила плохому про него, и пожелаю ему счастья. Я очень не хочу, чтобы Руди питал ко мне недобрые чувства, но если… он ко мне по-прежнему что-то испытывает… хотя я не думаю… я попробую уверить его, что все равно у нас ничего бы не получилось. Я не подхожу ему. Я слишком приземленная, обыкновенная, – сказала она как о чем-то давно ей известном. – А ему надо сказочную фею, никак не меньше.
– Пожалуйста, не говорите, что я к вам приходила, – взволнованно попросила Мишель. – Мужчины такого не понимают… Я надеюсь только, что вы на меня не сердитесь, и… я очень рада, что мы поговорили. – Она поднялась.
– Я тоже очень рада, что поговорила с вами, Мишель, – сказала Белла, тоже поднимаясь. – И я желаю вам счастья… от всей души.
От Беллы Мишель поехала прямо в театр – ей предстоял очень неприятный разговор со Стивеном Бойдом. Она уже слышала его крик – «Накануне премьеры!». Но она решила, что откладывать не стоит – Лиз или Британи с радостью ее заменят, а текст достаточно простой.
Так и вышло – после короткого, но энергичного скандала со Стивеном Мишель передала роль Лиз Грегсон и вышла из театра с чувством, что жизнь начинается заново. И только тогда вспомнила, что договорилась встретиться с Винсом в вегетарианском кафе. Правда, может быть, он уже не дождался ее и ушел?
С этой затаенной надеждой она переступила порог – и первым, кого увидела, был Винс – он нарочно выбрал столик в самой середине, чтобы сразу броситься ей в глаза. Он был красив, как картинка, – в костюме табачного цвета и оливковой рубашке. Его кудрявые волосы изящно падали на гладкий белый лоб.
– Привет, вот и я, – бросила она, усаживаясь на стул напротив.
Винс мрачно кивнул. Было видно, что он тут уже давно. Перед ним стоял стакан темного эля, к которому он почти не притронулся.
За соседним столиком горланила компания каких-то веселых вегетарианцев, и Винс поморщился.
– Тут не самое подходящее место. Может быть, поедем к тебе?
– Ко мне? У меня еще более неподходящее место, тебе не кажется?
– Нам надо поговорить спокойно.
– Ты считаешь, что обстановка будет иметь решающее значение? Винс, просто скажи то, что собирался, и дело с концом. Это касается Лоры?
– Лоры? Нет, конечно, при чем тут Лора! В общем… наш брак с Люси трещит по всем швам.
Мишель заморгала и растерянно посмотрела на него. Впрочем, она быстро взяла себя в руки и даже прислушалась к себе – не чувствует ли тайной радости или злорадства? Но нет, ничего такого она в себе не обнаружила. Это известие вообще не вызвало в ней никаких эмоций. По правде говоря, она не вполне ему поверила.
– Вы поссорились?
– Поссорились? Да мы больше ничем другим не занимаемся последние месяца три.
Мишель искренне удивилась.
– Да что ты? Я полагала, что у вас все благополучно.
Винс нервно вытащил сигарету, покрутил ее в руках и с досадой бросил на тарелку – курить в кафе, разумеется, не полагалось. Мишель хорошо помнила, как он рассказывал ей когда-то, что начинал курить в университете и бросил. Винс вообще вел здоровый образ жизни. Неужели начал опять?
– Что же, ты должна знать – наш брак был ошибкой с самого начала.
– Но… ты женился на Люси совершенно сознательно. Ради вашего с ней ребенка…
Она вспомнила, как сидела под дождем на скамейке в Гайд-парке, совершенно убитая тем, что он бросает ее, хотя сама подсказала ему это решение. А Винс говорил: «Я делаю это только ради ребенка – иначе буду чувствовать себя последней свиньей. Но мое отношение к тебе не изменится».
Но потом Люси, глядя на нее со снисходительной жалостью, поведала ей об их с Винсом страстной взаимной любви.
– Даже ради ребенка я больше не в силах терпеть!.. – взорвался Винс и тут же усилием воли взял себя в руки. – Ребенка я обеспечу, он славный малыш, мои родители с упоением балуют его. Я считаю, что долг свой исполнил. Но дальше жить с Люси я не могу и не стану.
Мишель опустила глаза. Она боялась, что он увидит в них безразличие – но что она могла поделать? Меньше всего сейчас ее занимали семейные проблемы Винса и лучшей подруги – она думала о том, что позвонит Руди и предложит встретиться. Потребность увидеть его была так сильна, что признания Винса она слушала вполуха. А он говорил:
– …Люси никого не любит! Только себя. Расчетливая, мелочная, эгоистичная. Она завидует всем – и тебе больше всех!
Последняя фраза все же заставила Мишель скептически отреагировать:
– Что же у меня есть такое, что может вызывать зависть?
– Ну… наверное, то, что ты сама никому никогда не завидуешь. Люси настоящая маньячка – хочет всегда быть в центре внимания и, если это не получается, срывает свою досаду на мне. Она постоянно приглашала тебя, чтобы похвастаться перед тобой своим счастьем, – разве ты не поняла? Только счастья никакого и в помине нет. Плевать ей на меня и на Питера тоже. Сейчас я просто уверен, что она все подстроила специально.
– Подстроила? Что?
– Забеременела. Решила, что отнимет меня у тебя, – и что там говорить, отняла. Ведь как все было, она…
– Винс, я и тогда не хотела слышать подробностей, и сейчас не хочу, – вскинула Мишель руку. – Мне жалко, что так вышло. Но, в конце концов, может быть, вам и правда пожить какое-то время отдельно?
– Нет, я решил – ухожу насовсем.
– Ты уже сказал ей?
– Ну… почти. Я уже намекал на это, но до решительного объяснения дело не доходило… Ты не представляешь, как мне трудно с ней разговаривать. Послушаю ее и поневоле начинаю визжать ей в тон. – Он потер лоб. – Но я должен сказать главное, вот зачем мне понадобилось встретиться… Черт, до чего трудно.
– Ну что же, Винс, смелей, – подбодрила она его с улыбкой.
– Я предлагаю… начать все заново! Нам с тобой, – уточнил он. – То, что было у нас с тобой, – это ни с чем не сравнимо. Наверное, требовалось время, чтобы у меня открылись глаза. Ты – необыкновенная,
