Поймала стремя и всунула ногу чуть ли не до каблука. Ей и в голову не пришло, что этого делать нельзя, так как при падении ногу сразу не вынешь и можно повиснуть вниз головой.
За околицей деревни ее нагнал Мидзяев. Он был совершенно спокоен, — замысел подставить банду под удар дивизиона осуществлялся успешно.
— Поторапливайтесь, сестра! Сзади нас взвод прикрытия, а там уже бандиты, — предупредил он Таню.
Медсестра ударила каблуками лошадь.
Однако лошаденка была не столько смирной, сколько ленивой, и прыти не прибавила. Сзади нагоняли кавалеристы взвода прикрытия. Они скакали, не соблюдая строя, и Тане стало страшно, что ее сшибут, затопчут. Чтобы не мешаться, она свернула на пашню, а пропустив всадников, хотела снова выбраться на дорогу, но лошаденка поскользнулась, упала на передние ноги, и Таня, перелетев через голову, проехалась на локтях по пашне. К счастью, маленькие сапожки выскочили из больших стремян. Вскочив на ноги, Таня увидела свою убегавшую за эскадроном лошадь. Со стороны Турзовки приближалась толпа конных. «Это они, бандиты!»
Увязая в грязи, она бросилась прочь от дороги, туда, где на бугре за рекой недавно видела дивизион Щеглова.
— Стой! Беги сюда! Сюда беги!
Не оглядываясь, Таня мчалась изо всех сил. «Пусть убьют, но не сдамся», — думала она.
— Да стой же ты. Куда бежишь?!
Один из трех, возвратившихся за медсестрой красноармейцев растерянно посмотрел на товарищей:
— Что же делать? Она не оборачивается, а по пашне ее не догонишь, — конь увязнет.
Но рассуждать уже было некогда, — бандиты приближались, и трое поскакали за своими.
Тане не хватало воздуха, перед глазами кружились огненные круги, а до реки еще далеко, и на бугре никого не видно. Перепрыгивая через канаву, она поскользнулась и упала. Над пашней пронесся жалобный крик: Вася-а!
Щеглов стоял у пулеметов, сзади него — командир пульвзвода, молодой человек с чересчур решительным выражением мальчишеского курносого лица. Комвзвод всего две недели тому назад превратился из курсанта в командира и теперь, впервые попав в боевую обстановку, напускной серьезностью хотел прикрыть все другие чувства — неуверенность в своих силах и знаниях, неизбежное перед боем волнение, недостаток хладнокровия. Он от души завидовал Щеглову: «Быть таким выдержанным, ровным голосом отдавать приказания, разглядывать противника, как некое любопытное явление».
— Когда бандиты выйдут на околицу, одним пулеметом откроете огонь по голове колонны и тремя — по хвосту, возьмем их в вилку, — распорядился Щеглов.
Эскадрон Мидзяева успел отойти на полверсты от Турзовкй, когда появились бандиты. Они скакали беспорядочной толпой, размахивая шашками. Командиру пульвзвода отсюда, издалека, они не казались внушительными, но в следующий момент он ахнул. Впереди банды под красноармейцем упала лошадь. Убили коня! Нет. Конь и перелетевший через его голову всадник вскочили на ноги почти одновременно, красноармеец немного опоздал; затем лошадь бросилась за эскадроном, а человек, не надеясь, видимо, ее поймать, побежал прочь от дороги на пашню.
— Бандиты убьют его. Разрешите открыть огонь? — взволнованно спросил пулеметчик.
— Пропустить бы банду подальше. Но ничего не поделаешь: приходится выручать этого губошлепа. Огонь!
— Огонь! — с готовностью подхватил комвзвода, и тотчас же, захлебываясь, залопотали «максимы».
— Низко взяли. Увеличьте прицел! — недовольно крикнул Щеглов и тут же до боли вжал бинокль в глазницы. В полукружьях стекол он увидел, что впереди банды на высоком вороном коне скакала Устинья.
— Огонь! Всеми пулеметами огонь по голове бандитской колонны! — яростно заорал Щеглов.
В полный голос заговорили все четыре пулемета, свинцовый ливень обрушился на дорогу. Пятная турзовский выгон трупами людей и лошадей, банда бросилась назад. Едва ли половине удалось спастись за постройками, но в числе ускакавших была и всадница на высоком вороном коне.
— Мазилы вы, а не стрелки, — обругал Щеглов пулеметчиков.
Командир взвода, ожидавший похвалы, недоуменно раскрыл рот.
Где-то в середине деревни грохнул винтовочный залп, второй.
— Вот и Кондрашев подал голос, — с удовлетворением заметил Щеглов и, построив дивизион в колонну по шести, повел его вперед.
В Турзовке продолжали греметь выстрелы.
Марусенцы, попав под пулеметный огонь, бросились назад в деревню, под защиту изб и сараев, но тут их атаковал эскадрон Кондрашева. Бросая раненых, бандиты в панике обратились в бегство.
Семен чуть ли не силою затащил Марусиного коня в переулок.
Атаманша рвалась назад, чтобы навести порядок среди бегущих.
— Сейчас ничего не сделаешь, дело бойдется без тебя, — повторял Семен.
— Сенька, пусти повод!
Уже за деревней Семен послушался.
— Теперь езжай, куда хочешь, — сказал он, вытирая пот с лица.
— Егора ты не видел?
— Нет.
Под самыми Бакурами их нагнали уцелевшие после разгрома марусенцы — человек пятнадцать. Егора Грызлова среди них не было. В Альшанке явилось еще человек десять. Егора опять-таки не было. Маруся допытывалась:
— Не видел ли кто Егора?
Никто не видел. Остался Егор Грызлов на окраине Турзовки под плетнем с разбитой головой, и знал об этом один Семен. Говорить же об этом Семен не собирался.
На подступах к Бакурам дивизион Щеглова соединился с эскадроном Мидзяева и с подошедшим со стороны Пензы кавалерийским полком. В селе стало тесно. Во дворах полно лошадей, в избах — постояльцев. Говор, шум, ржание.
Вечером Щеглов зашел к Мидзяеву. В небольшом домике помещались одновременно канцелярия эскадрона, имущество старшины и санчасть. Поздоровавшись, Щеглов пролез вперед, сел на чурбачок у окна и иронически заметил:
— Тесновато живете.
— В тесноте, да не в обиде, — возразил Мидзяев — Зато все под руками, даже помощник смерти имеется, в любой момент может к черту на рога отправить.
— И ты, Таня, терпишь такое издевательство?! На твоем месте я давно бы от них сбежал, — засмеялся Щеглов.
— Куда ей бежать? Не к тебе ли?
— Можно и ко мне.
Щеглов хорошо знал ершистого Мидзяева и при случае не прочь был разыграть его.
— Дудки! Чего она у вас не видела? А боевее нашего эскадрона во всем Поволжье не найти: несгораемый, непромокаемый, непобеждаемый, и бойцы как на подбор — удалец к удальцу.
— Добавь: ветер дунет — сами с седел валятся.
— Где это ты видел? — вскинулся Мидзяев.
— Сегодня под Турзовкой какой-то губошлеп всю твою затею чуть не испортил.
Мидзяев умолк, но затем на его лице появилась лукавая улыбка. Хитро прищурившись, он сказал:
— Да-а, благодаря ему да еще твоим непревзойденным стрелкам-пулеметчикам бандиты дешево
