пустоту. Он очень хорошо понял, что Харка — единственный человек, с которым они были как бы одним целым. Они принадлежали друг другу. Матотаупа пытался подавить в себе чувство одиночества, и внешне ему удалось казаться невозмутимым.
Войдя в блокгауз, он не слышал начала разговора трех белых и ухватил только середину фразы.
— … надо заканчивать, Томас, с капканами и мехами, — говорил обычно молчаливый Тэо. — Абрахам становится невыносимым.
— Добрейший был человек, но с тех пор, как стал хозяином фактории, превратился в настоящего живоглота. Я ему это дело растолкую. Пошли. Мы это сразу сделаем. А куда ты всю эту дрянь сложил?
— Там, в лавке, в углу.
— Пошли.
Томас и Тэо направились в первый блокгауз. Матотаупа с Адамсоном остались снаружи. Фермер Матотаупе понравился. Он был еще не стар, но, видимо, много работал и немало пережил. Его продубленная непогодами кожа была коричневой, руки тощие, но мускулистые; шевелюра и борода — с проседью, хотя Матотаупа давал фермеру не больше тридцати пяти лет. Но и Адамсон, наверное, заметил в косах Матотаупы пряди седых волос. Они были ровесники. Индеец, однако, был почти на голову выше довольно рослого белого.
Оба молча стояли рядом и прислушивались к спору в лавке, который шел на все более и более высоких тонах. Старый Абрахам на чем свет стоит поносил бобровые шкуры, доставленные Томасом и Тэо; близнецы же на все лады корили алчность старого Абрахама, да еще в пользу меховой компании.
— Тут не до смеха, — громко ворчал Абрахам. — Я знаю ваши повадки. Вы нежитесь в прериях, как бизоны на солнце. Жарите себе грудинку и так, между прочим, ловите бобров. Вот это жизнь! Потом тащите сюда капканы. Это от лени! В сумасшедший дом вас! В сумасшедший дом!
— Кто это стал бесчестным плутом — ты или мы? Мы невинны, как ангелы. Индейцы нас не душат процентами и процентами с процентов, а угощают по-королевски — жареным мясом. Разве мы не приносили много раз тебе отличные бобровые шкуры? За что же ты хочешь отправить нас в сумасшедший дом?
Адамсон, который вместе с Матотаупой все слышал, сделал нетерпеливый жест рукой.
— Болтовня продлится не меньше двух часов — и потом они сойдутся. Земледельцу нельзя тратить на пустяки столько времени, как торговцам и охотникам. Мне надо беречь время. Послушай, у меня к тебе просьба.
— Мой белый брат может говорить.
— Я тут заключил договор с двумя вождями дакота на землю, которую уже обрабатываю. Мы с ними во всем сошлись. Эти двое здесь. Они там, на берегу озера. Я должен получить тотем или как там это у вас называют. Хорошо, если бы ты взглянул на договор о продаже и купле. Ты же письмо индейцев лучше разберешь, чем я.
— Я посмотрю тотем. Как зовут людей, с которыми мой белый брат здесь встречается? К какому костру советов дакота они принадлежат?
— Тетон-дакота. А вот имя… имя… я позабыл. И я обещал им, что выступлю против всякого, кто вторгнется на их землю. Я иду к ним. Пойдем со мной?
— Я останусь у коней. Ты принеси тотем, чтобы я мог его посмотреть.
— Жди. Я скоро вернусь.
Адамсон вышел через ворота и направился по берегу озера к южной его оконечности, туда, где из него вытекал ручей. Матотаупа следил за ним, пока он не скрылся среди зелени. Уже через несколько минут Адамсон снова появился и поспешил назад к блокгаузу. Он подошел к Матотаупе, держа в руках свернутую в трубку кожу, которую передал ему. Матотаупа стал рассматривать картинное письмо. На лбу индейца залегли глубокие складки. Наконец он вернул договор.
— Хорошо.
— Итак, ты думаешь, что с этим я могу начинать?
— Хау. В глазах всех дакота это будет охранять тебя, твою жену, детей, землю, на которой ты живешь, и твой скот. Ты будешь стоять на стороне дакота, они будут стоять на твоей стороне.
— Верно. Те двое сказали, что договор утвердил их очень большой вождь. Имя его я не помню, но, кажется, Та… Ту… Ты… Не можешь сказать его мне по тотемному знаку?
— Хау. Тачунка Витко?
— Да, да. Так его и называли. Тачунка Витко, Тачунка Витко. А он пользуется влиянием?
— Хау.
— Ну, значит, все в порядке. На слово индейцев можно положиться, как и на мое слово. — Адамсон совершенно успокоился. — Наконец-то под ногами земля. Моя земля! Но ее нужно не раз и не два вспахать. У меня есть сын. Он года на два моложе твоего Гарри, но уже помощник. Его зовут Адамс, Адамсон, как и моего отца, и отца моего отца, и его деда. Наверное, нас так зовут с тех пор, как библейского Адама изгнали из рая и он стал обрабатывать землю. Теперь можно сына с бабушкой взять сюда. Работа нелегка, но Адамсоны всегда были трудолюбивы. У меня хорошая жена, работает, как мужчина. — Адамсон легко вздохнул. — Да, снова собственная земля.
— Ты потерял свою землю?
— Из-за ростовщиков, которые отняли ее у меня на родине. Но тут совсем другая земля, первозданная земля! Здесь выгодно. работать. И мы снова добьемся успеха. Что ты думаешь о Томасе и Тэо?
— Хорошие парни.
— Да, это верно. Только Томас много болтает. От этого ему надо отучиться. Вечером за кружкой пива и мне по душе веселое слово, но на работе мужчине не следует зря разевать рот.
В блокгаузе все еще продолжалась словесная перепалка.
— Пошли, — сказал Адамсон Матотаупе. — Пойдем к нашим коням и позавтракаем. Мне придется подождать, пока завершится эта сделка с мехами. А там снимемся и поедем. Торговля — это потеря времени и обман. Не для земледельца.
Индеец присел вместе с Адамсоном в палисаде у коней. Фермер достал шпик и отрезал большой кусок. Индеец не стал есть свинину и, поблагодарив, достал свои запасы.
— Томас говорил, что ты поедешь с нами на ферму. Так ведь? — спросил Адамсон, проглатывая последний кусок.
— Нет, я не поеду с вами.
— Нет? Я думал, что ты тоже едешь через Миссури.
— Хау. Но я еду один.
— Как хочешь. Одному в глуши худо. Поехал бы с нами, я был бы рад тебе.
— Я не хочу оскорбить своего белого брата, но ехать с вами на ферму не могу. Тачунка Витко взял тебя под защиту, Адам, Адамсон. Тебя, твою жену и детей, твою землю. Тебе же будет нехорошо, если ты, приняв тотем Тачунки Витко, пригласишь к себе его смертельного врага.
— Эх, черт возьми, щекотливый вопрос! Это что ж, вражда действительно так сильна?
— Хау.
— Очень жаль. Но ты прав. Благодарю тебя за заботу обо мне.
Адамсон кончил завтракать, и как раз в это время из лавки вышли Томас и Тэо. У них были довольные лица, а сзади показался старый Абрахам.
— Непутевые олухи, — кричал он. — Притащили мне капканы! Да еще груду дрянных шкурок, а я теперь сиди в дураках. Больше никаких с вами дел! Никогда! Прощайте!
— До свидания, старикан!
Оба подошли к Адамсону и Матотаупе.
— Что скажете? Не прошло и пяти минут, а дело сделано. А меха, что мы принесли, все же первоклассные.
— Ну, теперь-то мы можем ехать? — проворчал Адамсон.
— Как угодно. Но Топ еще не одет.
— Он не едет с нами.
— Почему?
Матотаупа ответил сам.
