Ближе к вечеру приехала Лу и привезла с собой Сестричку, только что прилетевшую самолетом из Шанхая. Сестричка несла в руке маленький кожаный саквояж. Ее глаза покраснели от усталости и слез.
Мэй поставила для нее пластмассовый стул и забрала саквояж.
– Сестра, я приехала, – сказала Сестричка на своем шанхайском диалекте и пожала мамину руку, которая безжизненно лежала поверх одеяла, посиневшая и распухшая.
– Только не эту! – Мэй взяла Сестричку за запястье и направила к здоровой правой руке мамы. – К ней подсоединены все капельницы. – Она убедилась, что ни одна из игл в левой руке не выпала и лекарство продолжает поступать. Сестричка стала нежно гладить пальцы Лин Бай.
– Держись, сестра, не сдавайся! Вот поправишься, и мы вместе поедем в Шанхай! Завалимся там в ресторан «Новый мир» и закажем по большой порции супа с пельменями! В деревню съездим, к маме на могилку… – Голос Сестрички прервался, потому что ее начали душить слезы.
Лин Бай с трудом подняла веки.
– Сестричка, – произнесла она чуть слышно. Ее рот опять приоткрылся, но не произвел ни звука.
– Сестра, я приехала, чтобы позаботиться о тебе, как ты заботилась обо мне долгие годы. Ты обязательно поправишься! – убежденно сказала Сестричка. Она осторожно опустила руку Лин Бай на одеяло, взяла свой саквояж и поднялась со стула. Три женщины отошли в сторонку и остановились у двери возле шкафчика больной.
– Спасибо, что приехали, – улыбнулась Сестричке Мэй. – Надеюсь, у вас из-за этого не возникнет проблем на работе?
– Нет, в лаборатории сейчас затишье. Я на целую неделю отпросилась! – Сестричка работала инженером в лаборатории Шанхайского института биологических исследований.
В палату вошел ассистент Лу и доложил, что для ее тети в госпитальной гостинице забронирован номер сроком на неделю.
– Комната без особых удобств, но все необходимое имеется, – добавил он деловым тоном, протягивая Лу ключ с номерком. – Багаж уже там.
Лу подсела к матери и рассказала о последних событиях – сборах мужа Линина в очередную командировку в Америку и своей новой телепрограмме. Потом вместе с ассистентом пошла переговорить с лечащим врачом. Мэй познакомила Сестричку с сиделкой и научила ее поить маму водой с ложечки. Не забыла упомянуть также, что Лин Бай жалуется на боль в ноге, и показала, как делать массаж.
Вскоре вернулась Лу и сообщила, что доктор особых изменений в состоянии пациентки не отмечает.
– Говорит, что будет продолжать наблюдение, – добавила она.
– Ступайте-ка обе отдыхать, – сказала Сестричка, усаживаясь на пластмассовый стул. – Вам завтра на работу. Я теперь здесь, так что не волнуйтесь!
– Тетя, если что, сразу звоните по мобильнику, который я вам дала! – напомнила ей Лу.
– Не беспокойся! – кивнула Сестричка.
– Хорошо, что Сестричка сумела приехать так быстро! – сказала Мэй, выходя вместе с Лу из госпиталя.
– Я тете сказала по телефону, что деньги для меня не проблема, оплачу ее расходы: авиабилет, гостиницу и питание. Труднее всего выкроить свободное время. Если бы она сегодня не прилетела, мне или тебе пришлось бы остаться с мамой. Тебе-то проще, ты сама себе начальница, а у меня все распланировано заранее – съемки, переговоры.
Мэй вместе с сестрой дошла до машины, на которой та приехала. Ассистент уже дожидался ее.
– Лу, ты когда-нибудь слышала, что мама и дядя Чэнь работали вместе? – спросила Мэй.
– Нет, а что?
– Дядя Чэнь в разговоре обмолвился, что вроде бы они когда-то были коллегами.
– Нет, невозможно, – твердо заявила Лу. – Мы бы обязательно знали об этом.
Мэй согласно кивнула. Лу права, наверное, она не так поняла дядю Чэня. Но по дороге домой ее не оставляло непонятное беспокойство. Ей то и дело вспоминался элегантный спутник дяди Чэня, смутной тенью омрачая все другие мысли.
Глава 15
В ту ночь Мэй плохо спала, ее мучили кошмары. Во сне перед ней возникало искаженное страданиями лицо матери. Утром она встала разбитая, с головной болью.
Первым делом Мэй позвонила в госпиталь и поговорила с Сестричкой. Тетя заверила ее, что состояние мамы по сравнению со вчерашним днем не изменилось.
Мэй налила себе чашку кофе и выпила, следя по телевизору за лентой новостей. Головная боль не проходила. В половине десятого она вышла из дома и поехала на работу. Нужно было заняться делом, чтобы отвлечься от мыслей о матери. В противном случае, чувствовала Мэй, бремя тревоги и страха просто раздавит ее.
Она поставила машину под раскидистым дубом. На другом краю двора на своем обычном месте стоял велосипед Гупиня, прикованный цепью к стволу молодой осинки. День обещал быть солнечным, как и предыдущие два. Мэй заглушила двигатель и немного посидела неподвижно. Она прислушалась, надеясь уловить пение птиц, но различила только шум большого города, рев моторов, голоса людей. Жизнь шла своим чередом. Мэй с трудом сдержала слезы. Суждено ли маме снова увидеть такие вот солнечные деньки?
Возле огромного титана сидел, задрав ноги на стол, вахтер и слушал радио.
– Кипяток я вам уже отнес, – сказал он, увидев Мэй. Та только кивнула.
Гупинь сидел за компьютером и печатал.
– Что с вашей мамой? Ей лучше? – вскочил он.
Мэй печально покачала головой.
– Она перенесла инсульт. С ней в госпитале сейчас моя тетя.
– Я сразу понял, что дело серьезное. А когда вы вчера не пришли на работу, совсем встревожился. – Гупинь помолчал и участливо добавил: – Не переживайте, ваша мать скоро поправится, вот увидите! У вас усталый вид. Сейчас я вам чайку сготовлю!
Мэй благодарно кивнула и хотела улыбнуться, но губы только безвольно дрогнули.
Из окна кабинета Мэй поверх кроны дуба виднелось метрах в пятидесяти четырехэтажное здание – точная копия того, в котором располагалось ее агентство. Эти дома возвели в начале семидесятых строители Народной освободительной армии, когда работников умственного труда и их несовершеннолетних детей ссылали в трудовые лагеря и коллективные коммуны. Главным их достоинством являлось то, что они еще не развалились. За прошедшие годы стены, обезображенные многочисленными надписями и рисунками, искрошились под воздействием климата и городской грязи.
Мэй открыла окно. Повеяло легким ветерком, будто воспоминанием о чем-то давно забытом.
Гупинь принес чай, почту и записи телефонных сообщений.
– У моей мамы много лет назад появилась опухоль, – доверительно сообщил он. – Ее стали мучить головные боли. Мы отвезли маму на медосмотр в уездный центр, к доктору Яо. Он-то и поставил диагноз «опухоль головного мозга». Мы все думали, что мама долго не протянет, и врач так считал. Но она выжила. У нее отнялись ноги и одна рука плохо слушается, но мама живет! Врач сказал, это потому, что она всю свою жизнь работала. Ваша мать очень на нее похожа – такая же сильная воля и крепкий организм. Она поправится!
Мэй понимала, что Гупинь старается подбодрить ее. Сам он никогда не унывал и умел радоваться любому, казалось бы, пустяку – голубому небу, велосипедным звонкам поутру, смене времен года и даже высоте небоскребов.
– К сожалению, это не совсем так. Моя мама недостаточно волевая, – возразила Мэй, вспомнив о бесчисленных слезах, пролитых матерью за свою жизнь. – На ее долю выпало немало бед. Она по натуре не оптимистка. – Мэй подумала, что могла бы сказать то же самое о себе.
– И не нужно быть оптимисткой! От оптимизма нет никакого толку! Надо просто поступать так, как на роду написано. Вот моей маме выпала судьба жить и иметь такого любящего сына, как мой брат. А брату, как считает мама, суждено было жениться на Лотос, нашей невестке. Лотос ненавидит маму и ждет не
