потому и здоровье теперь никудышное!
Он вздохнул, крутя карандаш.
– Вашей сестры нет дома, но она велела передать, чтобы вы поднимались в квартиру! – Привратник чуть поклонился. – Лу такая любящая дочь! Просто сердце разрывается при виде, как она переживает за мать! – сказал он, провожая Мэй к лифту.
Позади них открылась громадная прозрачная дверь, и в вестибюль ввалилась молодая пара – он, лет двадцати, высветленный под блондина; она чуть младше, в громадных темных очках и с кукольно-розовыми волосами. Парень нес на плече громадную сумку для гольфа размером с него самого. На торчащие из нее клюшки были аккуратно надеты желтые и пушистые, как цыплята, рукавицы. Пара розовых рукавичек с помпончиками принадлежала, очевидно, его спутнице.
Привратник заулыбался еще шире и вызвал лифт. Девушка поклонилась в знак приветствия, а парень вежливо поздоровался. Больше никто не произнес ни слова. Лифт на мансардный этаж не заставил себя долго ждать. Мэй поблагодарила привратника и вошла внутрь.
Ей хотелось что-то добавить в ответ на его доброту, но двери закрылись удивительно быстро, и кабинка стремительно взмыла вверх.
Лифт остановился с гулким звонком. Мэй ступила на чистейшую бежевую ворсистую дорожку, устилающую коридор с белыми стенами. На них хрустальными шарами горели выстроившиеся в ряд светильники. Царила полная тишина.
Мэй подошла к двери и нажала на кнопку звонка.
– О, Мэй, вы пришли! – сияя улыбкой, воскликнула открывшая ей экономка.
Мэй вдохнула легкий аромат имбиря и гвоздики. За высокими, от пола до потолка, окнами разливалось солнечное тепло, раскрашивая пробудившиеся к жизни кроны деревьев далеко внизу яркими и сочными оттенками зеленого.
– Ваша тетя спит, – сообщила экономка.
Мэй кивнула и подала ей свою сумочку и жакет.
– Как ваше здоровье, тетушка Чжан? – спросила она вслед деловито удаляющейся с ее вещами экономке. – Вы, кажется, постройнели!
– Неужели? – обернулась тетушка Чжан и с довольным видом разгладила на себе блузку в цветочек. – Вы так думаете?
Тетушке Чжан перевалило за пятьдесят. У нее были длинные руки и ноги с большими ладонями и ступнями. Она работала у Лу уже много лет сначала уборщицей и стряпухой, а после того, как та вышла замуж, стала заведовать домашним хозяйством, горничными и кухаркой.
Тепло и сердечность во взгляде экономки смягчали ее грубоватые черты.
– Я знаю, как вы переживаете за свою мать. – Она взяла с обувной полки пару белых фланелевых шлепанцев. – Но послушайте меня, старуху, – вам надо больше заботиться о себе! Я и Лу говорю то же самое. Нельзя допускать, чтобы беда вас сломила. Иначе вам будет не под силу поддерживать свою маму!
Мэй надела новенькие белоснежные шлепанцы.
Тетушка Чжан кивнула в сторону окна:
– Присядьте-ка вон там! Принесу вам чаю!
Мэй прошлась по гостиной. Вдоль стен выстроились длинные антикварные столы, покрытые красным лаком. На них поблескивали ценные старинные изделия: золотая статуэтка Будды, два древних кубка для вина, два трехцветных фарфоровых коня эпохи династии Тан, китайская свадебная шкатулка, раскрашенная, по выражению Лу, «настоящим золотом». Здесь же стояла стереосистема фирмы «Бэнг-энд-Олафсен», лежали и висели на стенах всевозможные награды, трофеи, сувениры и фотографии в сияющих рамках. На высоких подставках в форме песочных часов красовались два горшка с орхидеями по двадцать цветков каждая. Потолок в комнате был таким высоким, что Мэй, подняв глаза, испытала мимолетное головокружение.
Она села на диван под живописным портретом Лу, исполненным в стиле Уорхола. Было немного странно видеть на стене лицо сестры, а не Мао Цзэдуна или Мэрилин Монро.
Мэй взяла с кофейного столика роскошно изданную книгу о реке Янцзы и перелистала. Ей попалась фотография одинокой джонки с огромным желтым парусом, потерявшейся посреди темного водного пространства. Зрелище потрясало своим бескрайним величием. Далее ей встретились фотографии знаменитых пещер и вырубленных в скалах троп «на небеса», которые на протяжении столетий использовались в военных целях. Из пояснительной надписи Мэй узнала, что, по утверждению местных жителей, они не раз слышали по ночам, как призраки погибших императорских воинов, выполняя свой долг, по-прежнему карабкаются по отвесным склонам.
Скоро все это окажется под водой и исчезнет навеки после завершения строительства дамбы Трех Ущелий. Мэй решила, пока не поздно, съездить туда и увидеть историческое место собственными глазами.
– А вот и чай! – Тетушка Чжан вошла с подносом, на котором стояли чугунный чайник и хрупкие чашки с золотыми ободками.
– А где Лу? – спросила Мэй.
– Поехала в салон красоты, скоро вернется.
Тетушка Чжан наполнила чашку зеленым, как луговая трава, чаем.
– Пейте не спеша, – пожелала она. – Если я больше не нужна, пойду помогу кухарке.
Женщины улыбнулись друг другу, и тетушка Чжан удалилась, размахивая длинными руками.
Мэй взяла чай и подошла к окну. Закатное солнце окрасило пекинские крыши в розовый цвет. Эта часть города всегда была чужда ей своими виллами за высокими каменными оградами, иностранными посольствами и вычурной архитектурой зданий, выстроившихся вдоль бульвара Вечного Спокойствия. Мэй впервые очутилась здесь студенткой выпускного курса университета. Один парень из Японии, учащийся в Пекине по студенческому обмену, взял ее с собой в валютный магазин «Дружба», расположенный в двух кварталах к югу от бульвара Внутренних Ворот Цзяньго и предназначенный для иностранцев.
До тех пор Мэй ни разу не бывала в валютном магазине. Ее потрясло обилие всевозможных товаров в отделанных мрамором залах – золотые и жемчужные украшения, испанская обувь, американская спортивная одежда, косметика, парфюмерия – и все это по невероятно высоким ценам! Ее спутник принес с собой валютных чеков на пятьдесят тысяч японских иен. Сейчас Мэй помнила лишь, что тот парень ходил в длинном черном пальто и научил ее готовить суши.
– Мэй!
Она обернулась и увидела Сестричку в тщательно отглаженной голубой блузке. Ее черные волосы сияли, вымытые шампунем с кондиционером.
– Как вам спалось?
– Отлично, выспалась за все бессонные ночи, – бодро ответила Сестричка.
– Есть чай, правда, уже немного остывший. Может, тетушка Чжан заварит для вас новый чайник?
– Не надо, я уже напилась чаю от души!
Они уселись на диван, и Мэй спросила Сестричку, звонила ли та домой и что нового у нее в семье. Поговорили и о других родственниках. Откуда-то чуть слышно доносилось позвякивание посуды. Наверное, тетушка Чжан в столовой накрывала стол к ужину.
– Ужин готов? – прозвучал мелодичный голос. Они вздрогнули от неожиданности, обернулись и увидели Лу в розовом платье, будто кусочек закатного неба откололся и влетел в комнату. В отраженных лучах сияли и переливались ее длинные волосы. – Умираю с голоду! – Она скинула туфли на высоких каблуках и весело помахала рукой сестре и тете.
Тетушка Чжан принесла ей овчинные тапочки.
– Готов ужин, готов! – кивала она на ходу.
– Ура! Мэй! Сестричка! Пошли есть! Моя маникюрша заболела, а новая оказалась такая бестолковая, я ей битый час объясняла, что надо сделать! Просто наказание! – Лу подхватила Сестричку под руку и ласково сказала: – Тетушка, возьмите мою клиентскую карточку и завтра сходите в салон красоты! Вам там сделают массаж, модную стрижку и все, что сами выберете!
Они вошли в столовую. Длинный стол красного дерева был накрыт скатертью. Меж сверкающей посуды
