плавание!
— Волшебник Юкоуну наложил на корабль заклятие, чтобы защитить свой груз. Это наиболее разумное предположение и дополнительная причина направиться в Порт-Пергуш.
— Об этом не может быть и речи, — заявил Кугель. — Я пойду к себе и подумаю. Докладывайте обо всех необычных обстоятельствах.
— Поднимается ветер, — предупредила госпожа Сольдинк. — Мы можем даже попасть в шторм.
Кугель подошёл к ограждению и увидел, что и в самом деле на северо-западе лёгкая зыбь колышет морскую гладь.
— Ветер даст отдохнуть червям, — сказал Кугель. — Представления не имею, почему они такие вялые. Дрофо стал бы настаивать на том, что они переутомились, но мне-то лучше знать.
Спустившись на среднюю палубу, Кугель поднял голубой шёлковый грот. Парус наполнился ветром, и под килем запела вода.
Кугель устроился в удобном кресле, закинув ноги на перила и время от времени прикладываясь к бутылочке Янтарной Розпаньолы, принялся наблюдать за тем, как Табазинт и Мидре борются с начальными признаками налёта у червя с левого борта.
День шёл, и Кугель задремал, убаюканный мерными движениями корабля. Проснувшись, он обнаружил, что зыбь превратилась в лёгкий бриз, вздымающий судно вверх и вниз, волны бьются о борт корабля, а за кормой ревут буруны.
Салассер, ночная горничная, принесла чай в серебряном чайнике и блюдо с маленькими пирожными, которые Кугель проглотил в необычно задумчивом состоянии духа.
Поднявшись с кресла, Кугель поднялся на ют. Госпожа Сольдинк была не в духе.
— Мне не нравится ветер, — сказала она ему. — Лучше спустить парус.
— Ветер несёт нас точно по курсу, и черви могут передохнуть, — воспротивился Кугель.
— Незачем им отдыхать, — огрызнулась госпожа Сольдинк. — Когда корабль идёт под парусами, я не могу держать курс туда, куда мне нужно.
Кугель указал на эскалабру.
— Держите курс на юг! Туда вам нужно держать курс! Стрелка указывает туда!
Госпоже Сольдинк было нечего сказать, и Кугель ушёл с юта.
Солнце заходило за горизонт. Кугель вышел на нос и встал под фонарём, как, бывало, стоял Дрофо. Сегодняшним вечером закатное небо выглядело особенно впечатляюще — алые перистые облака на темно-синем небосводе. У горизонта солнце замешкалось и как будто заколебалось, точно нехотя покидая мир дневного света. Мрачный сине-зелёный ореол окружил огненный шар — феномен, которого Кугель никогда раньше не замечал. Фиолетовый кровоподтёк на поверхности солнца начал пульсировать, словно устье полипа. Что это было такое — знамение?
Кугель собрался уйти, затем, точно озарённый внезапной догадкой, поднял взгляд на фонарь. Колпака, фитиля и горелки, которые Кугель снял с фонаря на корме, не было и здесь.
Казалось, подумалось Кугелю, на «Галанте» действовали какие-то изобретательные духи.
— Однако, — сказал себе Кугель, — они имеют дело со мной, а меня не просто так называют Кугелем Сообразительным.
Он ещё несколько минут постоял на носу. На юте госпожа Сольдинк и три девушки пили чай, искоса поглядывая на Кугеля. Тот положил руку на фонарный столб, образовав живописную картину, чётко вырисовывавшуюся на закатном небе. Высокие облака приобрели теперь цвет запёкшейся крови, безошибочно предвещая ветер. Похоже, стоило взять парус на рифы.
Отгорел закат. Кугель задумался над всеми странностями путешествия. Весь день плыть на юг, а утром проснуться далеко к северу от того места, с которого отправлялись в путь прошлым утром, — неестественная последовательность событий… Существовало ли этому какое-нибудь разумное объяснение, кроме волшебства? Океанский водоворот? Испорченная эскалабра?
В мозгу Кугеля одна догадка сменялась другой, ещё более невероятной, чем предыдущая. Одна, наиболее абсурдная, мысль заставила его сардонически усмехнуться, перед тем как отбросить её вместе с более правдоподобными теориями…. Он резко остановился и вновь вернулся к этой идее, поскольку, как ни странно, она отлично объясняла все факты.
За исключением одного ключевого момента.
Теория основывалась на предпосылке, что умственные способности Кугеля были не на высоте.
Кугель усмехнулся ещё раз, но с меньшей уверенностью, а через некоторое время и вовсе перестал усмехаться.
Все загадки и парадоксы этого путешествия наконец раскрылись. Оказалось, что злодейки сыграли на врождённом рыцарстве Кугеля и его чувстве такта, а его доверчивость обернулась против него же. Ну ничего, теперь он покажет им, кто умнее!
Звон серебряного колокольчика возвестил, что ужин подан. Кугель немного задержался, чтобы в последний раз окинуть взглядом горизонт. Бриз посвежел, нагоняя маленькие волны, с плеском разбивающиеся о крутые борта « Г аланте».
Кугель медленно пошёл на корму. Он поднялся на ют, где только что заступила на вахту госпожа Сольдинк. Кугель поприветствовал её кивком, на который она не ответила. Он взглянул на эскалабру; стрелка указывала на юг. Кугель подошёл к гакаборту и ненароком взглянул на фонарь. Колпака не было, что, впрочем, ничего не доказывало. Кугель сказал госпоже Сольдинк:
— Хороший бриз даст червям отдых.
— Вполне возможно.
— Курс на юг, точно и не отклоняясь.
Почтённая дама не удостоила его ответом. Кугель приступил к ужину, который во всех отношениях отвечал его строгим требованиям. Еду подавала ночная горничная, Салассер, которую Кугель считал ничуть не менее очаровательной, чем её сестёр. Она сделала причёску в стиле Спанссианских Корибант и облачилась в простое белое платье, перехваченное на талии золотой лентой. Этот костюм как нельзя более выгодно обрисовывал её стройную фигуру. Из всех троих девушек Салассер, пожалуй, обладала наиболее утончённым умом, и её речь, хотя по временам и причудливая, привлекала Кугеля своей свежестью и изяществом.
Салассер подала Кугелю десерт — торт с пятью ароматами, и пока Кугель поглощал этот деликатес, девушка начала снимать с него туфли.
Кугель отдёрнул ногу.
— Я пока останусь в туфлях.
Салассер удивлённо подняла брови. Кугель обычно переходил к постельным утехам сразу же, как только доедал десерт.
Сегодня вечером Кугель отставил недоеденный торт в сторону. Он вскочил на ноги, выбежал из каюты и поднялся на ют, где застал госпожу Сольдинк за разжиганием огня в фонаре.
— Полагаю, я ясно выразился на эту тему! — сердито начал Кугель. Он бросился к фонарю и, несмотря на протестующие крики госпожи Сольдинк, снял его и выкинул далеко во тьму.
Он спустился в свою каюту.
— Вот теперь, — сказал он Салассер, — можешь снять с меня туфли.
Через час Кугель выскочил из кровати и завернулся в халат. Салассер встала на колени.
— Куда ты? Я придумала кое-что новенькое.
— Я вернусь через миг.
На юте Кугель снова обнаружил госпожу Сольдинк зажигающей несколько свечей, которые она укрепила на фонарном столбе. Кугель сорвал свечи и швырнул их в море.
— Что вы делаете? — запротестовала госпожа Сольдинк. — Я не могу править кораблём в темноте!
— Придётся вам удовольствоваться светом от эскалабры! Это последнее предупреждение!
Госпожа Сольдинк, что-то бормоча себе под нос, согнулась над штурвалом. Кугель вернулся в каюту.
— А теперь, — сказал он Салассер, — займёмся твоим новшеством. Хотя я подозреваю, что за двадцать-то эр немного камней осталось не перевёрнутыми.
— Возможно и так, — с чарующей простотой согласилась Салассер. — Но это же не значит, что нам
