Всюду топят печки, Мажет дегтем сапоги Сторож на крылечке. — Здравствуй, сторож! Как дела? — Говорит Данила, — Хорошо ли ночь прошла? Все ли тихо было? По ухватке сторож лих, Кроет честь по чести: — Не случилось никаких За ночь происшествий. Никакой такой беды Ни большой, ни малой. Только с неба три звезды На землю упало. Да под свет невдалеке Пес от скуки лаял, Да плеснулась на реке Щука — вот такая... Дед качает головой, Грустен, строг и важен: — Ничего ты, страж ночной, И не знаешь даже. А прошел бы нынче, брат, Близ моей ты хаты, Услыхал бы, как стучат Ведра и ухваты. Мог бы ухо приложить К двери осторожно И сказал бы сам, что жить С чертом невозможно. Ни покоя нет, ни сна — Все грызет и точит... — Это, стало быть, жена?.. — Называй как хочешь... И, едва махнув рукой, Дед проходит мимо, Оставляя за собой Паутинку дыма... Чуя добрую жару, Свиньи ищут места. Солнце, словно по шнуру, Поднялось отвесно. Воздух, будто недвижим, Золотой, медовый. Пахнет сеном молодым И смолой вишневой. И среди дерев укрыт, Выстроившись чинно, Дружно воет и гудит Городок пчелиный. Луг некошеный душист, Как глухое лядо[19]Вот где благо, вот где жизнь Помирать не надо. Между ульев дед прошел, Будто проверяя, С бороды звенящих пчел Бережно сдувая. Ходят дед и пчеловод, Рассуждая тихо: — Скоро липа зацветет... — Тоже и гречиха... И приятна и легка Дельная беседа, о свое исподтишка Беспокоит деда.
