для меня, то ты ошибся. На тот случай, если ты не заметил, я уже выбрался из памперсов.
– Это Синди просила передать. – И Ари с усмешкой посадил игрушку на кровать рядом с Бертом.
Берт возвел очи горе.
– О Боже! Я всегда подозревал, что Синди меня терпеть не может. Но не думал, что настолько. Когда будешь уходить, отдай этого зверя медсестре и скажи, чтобы передала его в детское отделение, там его оценят по достоинству.
Ари рассмеялся шутке Берта. Господи, как приятно снова смеяться! Все эти дни он жил в страхе за Берта.
– Знаешь, говорят, дареному коню в зубы не смотрят.
– Ты хочешь сказать, дареному динозавру? – Берт скорчил гримасу. – Ладно, забудем пока о Синди. Я размышлял о том, что со мной произошло.
– Могу себе представить.
– Я не согласен с версией детектива Керн насчет случайной стрельбы из проезжавшей машины. Тут что-то не так.
– У тебя есть своя версия?
– Я знаю, это может показаться несколько притянутым за уши, но я тут подумал, не связан ли этот выстрел с пожаром в квартире Беллы.
– Я бы сказал, что это чересчур притянуто за уши. Почему у тебя вообще возникла такая идея, черт возьми?
Берт не отвел взгляд.
– Это интуиция. Разве репортеры не должны прислушиваться к своей интуиции?
– Конечно. К той интуиции, которая основана на имеющейся информации, а не на фантазиях скучающего пациента больницы.
– Все равно я собираюсь предупредить Беллу, чтобы в дальнейшем была поосторожнее. И Пич тоже.
– Берт, пожалуйста. Белла и Пич и так едва не стали параноиками после всего, что им пришлось пережить. Не прибавляй им забот.
– Значит, ты и правда считаешь, что я промазал мимо ворот?
– Дьявол, ты даже не участвуешь в матче.
После обеда Пич и Белла загружали тарелки в посудомоечную машину, когда Пич вспомнила, что агент по торговле недвижимостью говорила ей о двух звонках. Она положила последнюю тарелку в машину и вытащила карточку из кармана джинсов.
На обороте было написано имя, Джин Синклер, и номер телефона. Имя было незнакомым, и в то же время Пич казалось, что она его где-то слышала.
– Ты знаешь кого-нибудь по имени Джин Синклер?
Белла побледнела. И уронила бокал.
– Ох, дорогая! Я разбила один из твоих уотерфордских бокалов! – воскликнула она, всплеснув руками.
– Этот узор выбирал Герберт. Я все равно намеревалась отослать их ему, так что не бери в голову.
Она взяла щетку и совок из чулана и быстро подмела сверкающие осколки. Потом налила им кофе и пригласила Беллу сесть рядом за стол.
– Мне хотелось бы знать, почему тебя так расстроило имя Джин Синклер, – сказала она, когда они обе уселись.
– Оно меня не расстроило.
– Ты бы видела свое лицо, мама. Это та женщина, о которой папа говорил перед смертью?
– О чем ты?
– Ты говорила, что папа спрашивал кого-то по имени Джин.
– Думаю, это простое совпадение.
– Пожар тоже был простым совпадением.
– Только не начинай все сначала, – жалобно произнесла Белла. – Я думала, ты оставила все это в прошлом, когда уехала в «Заповедник».
Пора признаться, подумала Пич и обреченно вздохнула:
– Я ездила туда не отдыхать. Мне хотелось поговорить с Кэт, потому что я думала, что случившееся в «Заповеднике» сыграло важную роль в жизни папы.
Она подробно рассказала о том, что прочла в библиотеке и о чем поведали ей Кэт и Команче.
– Ты никогда не бросишь это глупое расследование, правда? – жалобно спросила Белла. – Ну зачем тебе это нужно?
– Я не успокоюсь, пока не сделаю того, о чем меня просил папа. Я пока не знаю, кто эти «ублюдки», но интуиция мне подсказывает, что Рэндольф Сперлинг – один из них. Насколько я понимаю, Джин Синклер тоже. Очевидно, это имя что-то для тебя значит, иначе ты не уронила бы бокал. Скажи мне, мама. Кто она и какое отношение имеет к папе?
Белла изо всех сил старалась не допустить, чтобы ее девочки узнали правду об отце. Хотела, чтобы он остался в их глазах героем, каким когда-то был и для нее. Но она больше не может охранять Пич. Она ей не позволит.
– В последний раз прошу, не копай дальше. Никогда ведь не знаешь, что выкопаешь.
– Я не боюсь правды, – решительно произнесла Пич, и ее глаза сияли, как у Жанны Д'Арк.
Она такая идеалистка. И самое плохое – в качестве идеала она выбрала отца. Другим ее примером был Герберт. Пич так тяжело переживала его крушение. Как же она справится с новым испытанием?
– Ладно. Но учти, я тебя предупреждала. – Белла потерла лицо руками, а память уносила ее назад, в другое время и в другое место. – Ты не можешь представить, как я влюбилась в твоего отца, когда мы встретились. Он был сладкоречивым дьяволом, красивым и сверкающим, как новенький автомобиль, и под капотом у него жила вечная страсть к гонкам.
Пич широко улыбнулась:
– Точное сравнение.
– Я влюбилась в него так сильно, что думала, я умру от любви, – Белла бросила на Пич испытующий взгляд. – Ты когда-нибудь так любила мужчину?
Пич заколебалась:
– Не знаю.
– Если бы любила, знала бы. Такое забыть нельзя. Если с тобой это когда-нибудь произойдет, надеюсь и молюсь, чтобы мужчина чувствовал к тебе то же самое. А иначе твое сердце будет разбито.
– Ты хочешь сказать, что папа тебя не любил?
– Уверена, что любил, по-своему. Но такой красивый, властный, обаятельный мужчина, как твой отец, притягивает к себе женщин как магнит, без малейших усилий. Мне было смешно, когда его обвиняли в сексуальных домогательствах. Если что-то и было, то скорее наоборот. Его вечно преследовали женщины. Беда в том, что он никогда не мог устоять перед ними.
Белла замолчала и испытующе взглянула дочери в лицо. Она словно смотрела на саму себя в том возрасте.
– Я обожала твоего отца до той минуты, когда была на седьмом месяце беременности тобой.
– И что тогда случилось?
Белла вздохнула, горько улыбнулась.
– Я нашла следы губной помады на его шортах. Такой помадой я никогда не пользовалась.
Пич широко раскрыла глаза.
– Не говори мне, что у него была интрижка.
– Блэкджек никогда не признавался в изменах, но я постепенно научилась распознавать признаки. Когда он встречался с другой женщиной, то становился более внимательным. Приносил экстравагантные подарки, например, двойную нитку жемчуга с бриллиантовой застежкой. А в тех редких случаях, когда бывал дома, очень заботился о тебе и твоей сестре.
– Это совершенно ничего не доказывает, только то, что он нас любил – всех нас.
– Ты просила меня рассказать тебе правду. Так что слушай. И постарайся принять ее. В первый раз,
