талантливой журналисткой, не связанной ни с одной редакцией. Правда, в последнее время она была замечена в компании с Марком ван Холленом. Как наживку для голливудской толпы, Сабрина поместила также информацию о том, что Катринка была когда-то замужем за «магнатом киноиндустрии» Адамом Грэхемом.
Адам с удовольствием перечитал статью – даже он не написал бы лучше. Затем он принялся рассматривать фотографии, ища изъяны. Во всем этом было что-то криминальное, даже с его точки зрения, но он знал, что все идет по задуманному плану.
Адам полагал, что Катринка уже все знает. Наверное, уже состоялся ее разговор с Марком. Что он мог сказать в свое оправдание? Разумеется, ничего убедительного. Адам представлял себе ярость Катринки. Гнев делал Катринку еще более привлекательной. Она распрямляла спину и становилась выше и величественнее, но всегда портила эту потрясающую картину слезами. Случившееся станет для Марка началом конца. Разразившийся скандал закончится тем, что Марк потеряет контроль над советом директоров, который сможет принять более выгодные предложения, в частности, от Чарльза Вулфа, который спокойно готовился к этому моменту за счет Адама. В то время как Марк сорил деньгами, надеясь спасти свою компанию, финансовые дела Адама стабильно улучшались. Итальянцы наконец перестали ломаться, и продажу «Олимпик Пикчерз» можно было считать делом решенным.
Единственным темным облачком в прогнозе Адама стал Патрик Кейтс, проигравший в конце апреля. Кейтс перекладывал свою вину буквально на всех: на свой экипаж, на дизайнеров, на судостроительный завод. Разумеется, было много кандидатов на ношение титула «виноватого», но не вызывало никаких сомнений, что именно Кейтс заслужил большую часть обвинений. Он постоянно ругался с дизайнерами, изменяя все и вся, руководствуясь собственными капризами и прихотями, которые сам называл «хорошим чутьем», и не смог сделать отношения в команде доверительными и лояльными. Кейтс был хорошим яхтсменом, но его подвел собственный эгоизм.
Верещание селектора вторглось в вереницу мыслей Адама: секретарь сообщил, что на проводе его мать. Он поднял трубку и на всякий случай припрятал экземпляр «Дейли реджистера» в ящик стола.
– Здравствуй, мама!
– Я не понимаю, что это все говорят о Марке ван Холлене? – спросила Нина, которая, если уж хотела что-то узнать, не тратила времени на пустые вежливые условности.
– Ну откуда я могу знать?
– Ты хочешь сказать, что не видел это?
– Видел что?
– В одной из вчерашних газет помещена вопиющая фотография в этой ужасной колонке Сабрины. На ней Марк целует какую-то молодую женщину.
– Я не верю…
– Я бы тоже не поверила, – в душе Нины отчаянно боролись самые разные чувства: недоверие, шок, отвращение, любопытство. – Но меня тревожит одна вещь… Все, что касается Марка, имеет отношение к Катринке, а значит, и к тебе, и ко мне, а сейчас и к Расселу – это самое неприятное.
Адам сделал глубокий вдох и спокойно сказал:
– Мама, дела Марка ван Холлена не имеют никакого отношения ни к тебе, ни ко мне, ни к Расселу. Эта неразбериха не может повлиять на его избирательную кампанию. И в любом случае эта история скоро забудется. Ты можешь быть уверена в одном: она не пойдет на пользу ни одной из газет ван Холлена.
– Наверное, ты прав, – в голосе Нины звучало сомнение.
– Не сомневайся, я прав.
– Бедная Катринка, – опечалилась Нина, все же пожалев человека, более всех страдающего во всей этой истории.
– Да, – согласился Адам. – Два неудачных замужества не выдержит никакая женщина, даже Катринка.
Вдруг дверь его кабинета распахнулась, и на пороге появилась Лючия, бледная, с взъерошенными рыжими волосами. Руки и одна щека у нее были чем-то испачканы.
«Интересно, – подумал Адам, – какого черта он платит своей секретарше, почему она впускает к нему непрошеных гостей?» Он предупреждающе поднял руку, надеясь, что Лючия поймет и исчезнет до тех пор, пока он сам не будет готов встретиться с ней. Но она непреклонно потрясла головой. Адам разозлился, но решил прервать разговор:
– Мамочка, тут что-то случилось. Если я узнаю что-нибудь новенькое, я позвоню тебе.
Несмотря на протесты Нины, он положил трубку и уставился на Лючию.
– Если это насчет Патрика Кейтса, то давай не будем об этом; я сейчас не расположен разговаривать на эту тему.
– Нет, нет. – Лючия была на грани истерики. – Это насчет Катринки.
– Что такое?
– С ней произошел несчастный случай, сейчас она в больнице в Праге.
Опасаясь, что Лючия упадет в обморок, Адам быстро поднялся, обошел стол, схватил ее за руки и усадил в кожаное кресло.
– Какое несчастье! Это серьезно? Она поправится?
– Не знаю, никто этого не знает, – ответила она только на последний вопрос. – Она в критическом состоянии.
– А ребенок?
– Тоже. Это девочка. Катринке сделали кесарево сечение.
На мгновение Адам почувствовал себя так, как если бы лодка, которая, казалось, была под его полным контролем, вдруг перевернулась и он очутился в холодной воде. Инстинктивно он даже сделал руками несколько плавательных движений.
– Тебе нужно выпить, – произнес он и подошел к бару, скрытому в дальней стене. Когда он принес Лючии бренди и она сделала глоток, он попросил:
– Расскажи мне, что произошло.
– Она поскользнулась в ванной комнате. К счастью, рядом был Кристиан, который и вызвал скорую помощь. Больше я ничего не знаю. Кто-то прислал ей конверт с мерзкими фотографиями – Кристиан нашел их в ванной. Очевидно, она распечатала почту в ванной, увидела фотографии, разволновалась и, выходя из ванны, поскользнулась. Слава Богу, она успела позвать Кристиана, прежде чем потерять сознание.
– Кто рассказал тебе все это?
– Кристиан рассказал Марку, Марк – Робин, Робин – всем остальным.
Лючия немного пришла в себя.
– Где Марк?
– Сейчас он должен быть в Праге.
– Сукин сын, – проговорил Адам. Он был в ярости. Марк опять обставил его. Адам все рассчитал по- другому. Катринке нужно было причинить боль, но не физическую. Если к ней и должен был кто-то прийти на помощь, то это должен был быть он сам, а не Марк ван Холлен.
Лючия начала плакать.
– Прости, я так волнуюсь.
– Хочешь еще бренди?
– Нет, – ответила она, доставая из кармана платок, – я уже в полном порядке.
Адам поднялся, подошел к бару, налил себе бренди, выпил залпом, после чего вернулся к столу и нажал на кнопку селекторной связи:
– Соедините меня с Робин Догерти.
– Да, мистер Грэхем, – голос секретарши звучал испуганно, но с ноткой любопытства.
– Я только что разговаривала с ней, – сказала Лючия.
Адам не ответил. Он молча ждал.
– Мисс Догерти на проводе.
– Робин?
– Здравствуйте, мистер Грэхем. – Голос Робин звучал настороженно.
– Лючия рассказала мне о том, что произошло, – начала Адам словесный поединок. – Какие у тебя
